Бунт крепостных из Средней Азии

Взрыв в метро в Санкт-Петербурге — главная тема для общественных дискуссий и внутренних рефлексий. Это первый теракт в современной истории северной столицы. Но самое первое террористическое нападение в России было совершено именно в Санкт-Петербурге — в 1866 году в Летнем саду (по злому совпадению, 4 апреля) Дмитрий Каракозов стрелял в царя Александра II.

Россия долго была европейским лидером по части терактов. И сегодня важно понять, нет ли скрытой, еще нерасшифрованной связи между современными террористами и романтиками-бомбистами столетней давности.

Одно из первых детских впечатлений моего отца, который жил на Литейном, недалеко от Большого дома НКВД, — террор, который опустился на Ленинград в 1934 году, когда Николаев убил Кирова. Тогда про Большой дом стали говорить, что это самое высокое здание в Ленинграде, потому что из его подвалов виден Магадан. Но репрессии — все-таки не теракт в его современном виде. Тоталитарный режим не оставлял лазеек для террористов, хотя на судебных процессах злоумышленники хороводом признавались в жутких деяниях.

Взрыв 3 апреля в метро ставит вопросы, ответ на которые найти жизненно важно. Дело не том, что он совпал с визитом президента РФ, выходца из Большого дома и коренного питерца, который трогательно относится к родному городу. И не в том, что эпоха социальных сетей крайне затрудняет возможность выйти на след ничем не примечательного преступника, который не шлет шифровок, не делает телефонных звонков, не посещает явки.

Главное, на мой взгляд, — личность террориста. Выходец из Киргизии, получивший российское гражданство и российское образование. По логике, Акбаржон Джалилов должен быть слезно благодарен стране, которая открыла для него значительно более богатые материальные горизонты, чем утопающая в бедности и социальных потрясениях Киргизия.

Отчего же он пошел на чудовищный теракт? Очевидно, им двигали те же мотивы, что террористами в Европе. Может быть, это неразрешимые религиозные и культурные различия? Они, безусловно, важны. И выглядят эффектно, но, уверен, играют второстепенную роль и служат благородным обрамлением экономической неустроенности мигрантов и, в широком смысле, общего экономического отставания Востока от Запада.

Русская диаспора на Западе пытается сохранить этническую идентичность, но так же ведут себя мигранты из Средней Азии в России. О чем говорят после работы, что их беспокоит? Русских мигрантов в Европе (чаще всего это высокообразованные специалисты) волнует то, что местное население относится к ним настороженно, перекрывает каналы карьерного роста и ограничивает доступ к высоким зарплатам. Мигрантов в России, когда по вечерам они жмутся в перенаселенных квартирах, волнуют схожие темы. Но разве мы задумываемся над тем, как относятся к нам мигранты, которых мы нанимаем на самую черную и неблагородную работу? Русские помещики верили, что крепостные крестьяне в них души не чают. Сильно подозреваю, что мигранты смотрят на нас, мягко говоря, без обожания…

Исламские богословы предлагают много толкований отставания Востока от Запада. Если ранний ислам (до европейского Возрождения) шел впереди Запада, то он имеет фундамент для возвращения лидерства. Потеря позиций — это наказание, наложенное Аллахом за плохую веру. Неокрепшую душу под видом истинной веры проповедник может засеять любыми плевелами.

Можно припомнить христианам дикую жестокость, что обратила наивный Восток в нищую и бесправную колонию. Европе не отмыться от коварства, и теперь она обязана безропотно принимать и кормить всех переселенцев из исламских стран. Эта логика оправдывает массовую миграцию в Европу. Но почему мы считаем, что та же самая логика не может быть применима к настроениям мигрантов из Средней Азии в России?

Мы не интересуемся, имеют ли эти люди исторические претензии к России. Мы верим, что Россия-благодетельница подняла Среднюю Азию из дикого феодализма. Но есть другие толкования. Россия перевернула традиционный уклад Средней Азии не хуже, чем Запад — Ближний Восток. Если Запад разворошил осиное гнездо, почему в подобный переплет не могла попасть Россия? Мы перечертили по своей прихоти границы эмиратов и ханств, придумав союзные республики, которые выросли в независимые государства, хотя это нарушило исторические границы расселения этносов. Точно так европейские министры проводили границы колоний, заложив на столетие вперед мину замедленного действия.

По части жестокости большевики (в понимании местного населения — разновидность русских) заткнут за пояс империалистов. Взять хотя бы пламенного коммуниста Филиппа Голощекина, который, расстреляв царскую семью, прибыл в Казахстан, огляделся — и 700 тысяч кочевников безвозвратно убежали с родных пастбищ в Китай. Мы считаем, что народы, а, значит, мигранты из Средней Азии обязаны нам по гроб и должны любить нас просто по факту нашего существования. Нет, Средняя Азия была колонией, и общее счастье, что обошлось без кровавых национально-освободительных войн, вроде Алжира и Вьетнама. Но насилие в отношении русских в Средней Азии сразу после распада СССР редкостью не было. Почему мы считаем, что дети тех, кто устраивал погромы в Душанбе и Алма-Ате, будут иначе вести себя по отношению к бывшим колонизаторам в северных столицах?

Командующий Закаспийским округом, а потом военный министр генерал Алексей Куропаткин писал в 1916 году: «Российской власти за полувековое владычество не удалось не только сделать инородцев верными слугами императора и преданными гражданами государства, но и вселить в их сознание чувство единства с интересами русского народа». В Первую мировую, как только дошли слухи о германском наступлении, по всей Средней Азии поднялись бунты. Только в 1916 году погибло не менее четырех тысяч русских. Страшная трагедия произошла на озере Иссык-Куль, где кочевники-киргизы уничтожили православный монастырь.

За короткое время число терактов в Европе выросло на 700 процентов! В рейтинге международного терроризма Франция, где мигрантов по некоторым оценкам уже больше трети населения, резко идет вверх и обогнала Россию. В Европе безусловным лидером является Украина — 11 место в мире, но это другая история. Террористы терзают европейские столицы — Париж, Брюссель, Ницца, Берлин, Лондон. Мы говорим: это жестокий ответ на вмешательство в традиционный восточный уклад. Россия не может считать себя в безопасности от подобного ответа. Наш Восток — это Средняя Азия, где скопилось много обид и претензий, о которых мы просто не хотим знать.

Главный орган человеческого тела, на котором крепится душа, — это кошелек. Так писал шотландец Томас Карлейль, которого считают предтечей Ницше и Гитлера. Мигранты, перебравшись в новые страны, мечтают жить столь же обеспеченно, как местное население. Но кошелек тощий, и душа рвется. Как показывают оперативные сводки, в террористы идут не сами мигранты, а их дети, то есть второе поколение, которым становится ясно, что мечта недостижима.

Где выход? Религиозная проповедь о гуманизме? Не будем продираться через богословские тернии, но мне кажется, это не сработает. Исламисты не боятся умереть, ибо правильная смерть — самый короткий путь к вечному блаженству. Сто лет назад личность террориста Ивана Каляева вдохновляла выдающихся деятелей культуры — Андреев, Блок, Арцыбашев, Гиппиус, Горький, Куприн, Ремизов, Пастернак. Даже Лев Толстой уговаривал Репина написать портрет убийцы.

Если нельзя отговорить, надо возглавить. Нельзя ли ввести мигрантов в легальное политическое поле России? Число приезжих из Средней Азии в России достигает 10 миллионов человек. И еще четырем миллионам, по данным ФМС, удалось получить российское гражданство. Интересы диаспор представляют национальные общества, которые не инкорпорированы в российское политическое поле. Лоббирование экономических интересов диаспор Средней Азии происходит на уровне средневековых взяток и полукриминальных разборок. А интересы крупные. И этот диссонанс исподволь влечет противоправные действия разного калибра.

Моя идея состоит в том, что в целях общей гражданской безопасности в России необходимо инициировать создание политического движения (партии?), которая отслеживала бы интересы мигрантов. С этими людьми надо работать. Это минимум каждый десятый прохожий на наших улицах.

Понимаю, идея спорная. Но другой путь — резкое ограничение миграции в Россию — невозможно реализовать по политическим причинам.

Сергей Лесков