Путин попал почти на дуэль

Владимир Путин перед началом визита в Австрию по традиции дал интервью местному СМИ — телеканалу ORF. Однако настолько резкого разговора, судя тому, как он отвечал вначале, российский лидер не ожидал. Возможно, его ввели в заблуждение советники, посчитавшие, что позиция австрийского правительства, лояльного Москве, наверняка будет ориентиром для журналистов общественного телевидения этой страны.

Если догадка верна, то в этом случае российские эксперты, очевидно, исходили из отечественных реалий. Они забыли, что впервые за долгое время у власти находится правоцентристская коалиция, которой оппозиционен даже действующий президент Австрии. Что же говорить об общественном телевидении, придерживающемся в своей работе классических стандартов либеральной журналистики. Фактически Владимир Путин оказался жертвой как недостаточного профессионализма своих помощников, так и внутриполитической борьбы в Австрии.

Уже со второго вопроса интервью становится ясно, что интервьюер Армин Вольф настроен жестко и намерен любой ценой добиваться ответов на те вопросы, которые он подготовил или любой ценой продемонстрировать, что российский лидер не хочет на них прямо отвечать. Как отметили сразу после выхода интервью российские комментаторы, результатом такой настойчивости стало то, что журналист несколько раз перебивал российского президента, стремясь добиться простого и недипломатичного ответа, как тот, который он получил на вопрос о статусе Крыма.

Первый же вопрос интервьюер свел к тому, не является ли визит российского лидера в Австрию «поощрением за благожелательную политику в отношении России со стороны австрийского правительства, которое выступает против новых санкций ЕС и не выслало российских дипломатов из-за „дела Скрипаля“? (здесь и далее цитаты по тексту интервью, опубликованному на президентском сайте Kremlin.ru). Владимир Путин сообщил, что, по его мнению, Австрия не нуждается ни в чьих поощрениях и перешел к традиционному в таких случаях рассказу о двустороннем сотрудничестве. Но российско-австрийские отношения, похоже, очень слабо интересовали журналиста. Точнее, он настойчиво вписывал их в международный контекст.

От „дела Скрипаля“ Вольф перешел к сотрудничеству России с австрийскими и шире — европейскими „националистическими партиями“, предположив, что это может делаться потому, что они „хотят разделить Европейский Союз“. Легко перескочив через экономически рациональный ответ Владимира Путина, сообщившего, что российские власти не могут быть заинтересованы в ослаблении своего самого крупного торгового партнера, интервьюер перешел к так называемой „фабрике троллей“ и ее возможному владельцу Евгению Пригожину, „которого называют поваром Путина“, а также их роли в российской внешней политике и даже американских выборах.

На попытку Владимира Путина расширить тему до обсуждения „российских хакеров“ Вольф реагировал коротко: „Я имел в виду господина Пригожина“. В итоге, деятельности этого „господина“ австрийский журналист посвятил едва ли не четверть интервью и, как минимум, четыре вопроса.

„Господин Пригожин занимается не только ресторанами, у него много фирм, которые заключили договоры с министерством обороны и получают много госзаказов, миллионы долларов он тратит на фабрику троллей, чтобы они производили эти посты. Зачем это нужно ресторатору?“ — атаковал Вольф. „Спросите у него. Российское государство не имеет к этому никакого отношения“, — перешел в этот момент к защите Владимир Путин. Но журналист не останавливался: „Но Вы же его сами хорошо знаете“. На что российскому президенту пришлось фактически уклониться от ответа: „Ну и что? Я много людей знаю и в Петербурге, и в Москве. Вы их спросите“.

Спрашивать было некого, в кадре журналист и президент были вдвоем. Так что главный вопрос Вольфа („Неужели хорошо, что тот, кто поддерживает такие тесные отношения с российским руководством, занимается фабриками троллей“?) так и остался без ответа.

Хотя австрийский журналист фактически сам подсказывал вариант, который с радостью бы принял Запад. Для защиты репутации страны и президента ведь достаточно всего лишь дистанцироваться от того, что в Европе и США считают преступной деятельностью отдельных лиц. Это, пожалуй, лучшая защита от подобных атак.

Этот же прием, кстати, Вольф использовал и когда он перешел к теме Украины, Крыма и сбитого в 2014 году малазийского „Боинга“. „Может быть, стоит после многих лет действительно признать, что повстанцы на востоке Украины использовали российское вооружение, для того чтобы совершить это ужасное преступление?“ — предлагает журналист президенту, в то же время утверждая, что любому другому ответу никто не поверит, так как „Вы уже год говорите, что это не соответствует правде, но практически никто не верит этим словам“.

Этот вопрос вовсе превращается практически в перепалку. „Если Вы наберётесь терпения и дослушаете меня, то Вы узнаете мою точку зрения по этому вопросу, хорошо?“ — резко реагирует Владимир Путин на уточнение Вольфа, заявившего, что „это была бригада российской армии в Курске“. „Сейчас, секундочку, не торопитесь. Дайте мне сказать, иначе у нас будет не интервью, а монолог только с одной стороны — Вашей“, — пытается продолжить он свои объяснения, которые умело подменяют тему вопроса, выводя на первый план ход и детали расследования этого преступления.

Но Вольф не останавливается: „Разрешите тем не менее коротко сказать: да, мы уже знаем, откуда взялась эта ракета…“ В этот момент создает ощущение, что австрийский журналист уже говорит от лица некоего коллективного сообщества, обвиняющего как Владимира Путина, так и Россию, а президент как бы невольно усиливает это ощущение, начиная свой ответ со слов: „Нет, мы так не думаем, у нас другая точка зрения“.

Впрочем, для российской прессы традиционно главной темой в интервью стали не наиболее жесткие вопросы интервьюера, а ответ Владимира Путина на самый ожидаемый вопрос. „Что должно произойти, чтобы Россия вернула Крым Украине?“, — спрашивает Вольф. „Нет таких условий и быть не может“, — резко реагирует российский президент.

Далее беседа продолжается все в том же жестком стиле, с уточняющими вопросами, а иногда и однозначными заявлениями со стороны корреспондента ORF и раздраженными просьбами Владимира Путина его не перебивать. Крым, Украина, антиконституционный переворот или революция, возможное вступление Украины в НАТО, Сирия и применение там химического оружия и, наконец, российские политика и экономика, включая прошедшие и предстоящие в 2024 году президентские выборы.

Вольф тщетно пытается поймать российского лидера на слове, пытаясь, чтобы тот наконец публично произнес имя оппозиционера Алексея Навального. Тем не менее, ему все же удалось получить, вероятно, главный ответ президента. «… Вы правы, действительно, я уже занимаюсь административной, государственной работой достаточно долго, я для себя сам должен буду решить, что я буду делать, после того как у меня закончится мой текущий президентский срок», — так Путин отвечает на вопрос о том, не станет ли снова, как 2008 году, премьер-министром, когда истекут его президентские полномочия.

Вольфа можно ругать за резкость и некорректность, но, надо заметить, что вежливые журналисты редко бывают хорошими интервьюерами. Мало кого, даже в России и в Австрии, интересуют исключительно двусторонние отношения этих стран. Так что попытка раскрыть в интервью более широкий контекст выглядит логично.

Да, о тональности можно спорить. Но зато Вольфом заданы практически все вопросы, которые разделяют сегодня Россию и Запад. Если бы не разница в условных „весовых категориях, это интервью вполне можно было бы назвать дуэлью. В том числе, кстати, и за счет манеры ведения разговора, потому что в противном случае Владимир Путин как профессиональный политик оставался бы все время в ‚зоне комфорта‘ и обсуждал бы темы, которые интересны ему самому, а не зрителям и читателям.

Журналист явно имел свою точку зрения, которую упорно проводил в своих вопросах, тут российские комментаторы правы. Но как бы мы узнали иначе, есть ли у Владимира Путина свое мнение по всем этим темам, и главное — каково оно? А также как бы иначе западное сообщество могло дать понять российской власти, что продолжение диалога во многом зависит, от того, как сама российская власть, например, относится к разным упомянутым в беседе ‚господам‘?

Иван Преображенский