Posted 21 сентября 2018,, 15:06

Published 21 сентября 2018,, 15:06

Modified 31 января, 20:49

Updated 31 января, 20:49

1993-й: бойня из-за указа Ельцина

21 сентября 2018, 15:06
Алла Ярошинская
Апофеоз борьбы за личное доминирование во власти между двумя политиками резко изменил ход российской и мировой истории.

25 лет назад Борис Ельцин издал поистине исторический Указ № 1400 «О поэтапной конституционной реформе в Российской Федерации». За этим вроде бы нейтральным названием скрывались грандиозные перемены всей жизни в России — отмена действующей советской Конституции, роспуск Верховного Совета РСФСР, назначение выборов в парламент и принятие нового Основного закона страны. Таким образом сторонники Ельцина — демократы — одним махом надеялись покончить с коммунистическими метастазами, которые все еще мощно удерживали рвущуюся из советских объятий Россию. Однако из благих намерений вначале получилась гражданская война в центре столицы. А затем — новая Россия, наследниками которой мы сейчас являемся. Из того корня, считают многие политологи и озабоченные граждане, проблемы достают нас и сегодня.

Сейчас уже мало кто помнит все детали, особенно инсайдерские, накал страстей политического противостояния, которое возглавили два самых тогда влиятельных в стране человека — Борис Ельцин, бывший партийный секретарь и первый президент России, с одной стороны, и Руслан Хасбулатов, доктор экономических наук и председатель ВС РСФСР, с другой. Однако это были не просто фамилии и лица, а, как писали в советской печати, «два мира, две идеологии». Ельцин в глазах жаждущих перемен воплощал все новое, прогрессивное и демократическое. Хасбулатов — все отжившее, коммунистическое и тоталитарное.

Но главным во всей этой, кровавой впоследствии, истории, как это совершенно ясно стало спустя годы, была борьба за личное доминирование. Сначала Ельцин боролся за власть с Горбачевым — разменной монетой для него стал СССР. Затем, после угара Беловежья и денонсации Договора об образовании Советского Союза, главным врагом президента России стал Хасбулатов, также претендовавший на Кремль. Все остальное — политика и идеология — было приложением для простого народа.

Четверть века назад волею судеб мне пришлось быть в разгаре тех событий, которые на самом деле потрясли мир. Сегодня сравнить распад СССР и расстрел российского парламента можно, наверное, с революцией 1917-го и падением Российской империи.

Для понимания сложившейся в России к осени 1993 г. ситуации напомню, что еще в 1991-м большинство сторонников Ельцина на Пятом Съезде РСФСР предоставили ему «особые полномочия» — для быстрого разруливания транзитного экономического хаоса. Истекли они в декабре 1992-го — к этому времени поддержка президента депутатами сильно исхудала, перейдя в открытую конфронтацию. Попытка Ельцина на Седьмом Съезде показать хасбулатовцам их место, призвав сторонников покинуть собрание, провалилась. Съезд удержал кворум, сняв при этом с должности главного «мальчика в розовых штанишках» (копирайт Александра Руцкого) Егора Гайдара, исполнявшего обязанности главы правительства, и назначив коммуниста Виктора Черномырдина (бывшего главу министерства газовой промышленности СССР). Впрочем, его кандидатура стала компромиссной и для Кремля.

Вторая попытка Ельцина приструнить ВС и Хасбулатова тоже не увенчалась успехом — 20 марта 1993 г. президент обнародовал Указ «Об особом порядке управления до преодоления кризиса власти» (так называемый ОПУС). Однако против него выступили не только парламент, но также и вице-президент Руцкой, Конституционный суд, генпрокурор и Совет безопасности. Возмущение вызвало то, что по указу не имели юридической силы любые решения органов и должностных лиц, которые направлены на отмену и приостановление указов и распоряжений президента и постановлений правительства. То есть, в такой завуалированной форме по сути парализовывалась работа депутатов.

В те дни пресс-секретарь президента Вячеслав Костиков распространил заявление, указывая, что Ельцин «изучает масштабы политического ущерба, нанесенного конституционному строю Российской Федерации Съездом». По словам Костикова, решения депутатов «серьезно усугубили дисбаланс властей, поставили под угрозу государственное устройство и порядок в стране». В Кремле действия Съезда расценили как попытку «полностью сконцентрировать власть в руках Советов, возвратить коммунистическую номенклатуру к рычагам управления страной, отобрать демократические завоевания августа 1991 года». А заключительное слово Хасбулатова, вещал пресс-секретарь, «в сущности, представляет собой призыв к захвату власти Советами в центре и на местах».

Более удачной оказалась третья попытка Ельцина оказать давление на ВС — референдум 25 апреля 1993 г. о доверии президенту и парламенту («Да. Да. Нет. Да.»), однако ни одна из сторон не получила тогда убедительного перевеса голосов. ВС продолжал гнуть свою линию, требуя перемены курса, вываливая со своей трибуны мешки компромата на команду Ельцина. Справедливости ради надо сказать, что в них таки была значительная доля правды. Особенно — в «одиннадцати чемоданах» разоблачений от Руцкого, с которыми он выступил в парламенте.

Все дело шло к тому, что на Десятом Съезде в ноябре 1993 г. большинство депутатов отправили бы в отставку ельцинское правительство и объявили импичмент президенту. Для этого ВС даже учредил Федеральный Совет по обеспечению свободы слова в государственных СМИ, приняв поправки к закону о печати. Монополия на ее свободу в то время принадлежала администрации президента. А большинство газет, включая местные, все еще финансировались из бюджета.

Вот в такой ситуации Ельцин, как загнанный в угол зверь, нутром почуявший опасность для своей власти, и решил идти ва-банк. Это же чувствовал и весь слоеный пирог его свиты. Чем ближе к нему были посвященные, тем больше чего им было терять и тем экспансивнее вели они себя в своих советах президенту, утомленному теннисом, банями, охотой и застольями. Существовало два плана устранения (разгона) депутатов. Условный «план А» заключался во внезапности объявления об их роспуске. Первоначальной датой было назначено 19 сентября («как раз с понедельника и прикроем эту богадельню»). Однако в ходе его обсуждения Ельциным с приближенными возникла другая идея: а что, если на день раньше? Восемнадцатого? Это как раз воскресенье — Белый дом будет пуст. «Наши» люди займут его в выходной, и утром в понедельник, когда депутаты захотят собраться, чтобы объявить указ неконституционным, никто их туда не пустит. Условный «план Б» — насильственный разгон ВС — должен был вступить в действие, если что-то пойдет не так с их добровольной отставкой.

Однако ни в субботу, 17 сентября, ни в воскресенье, 18-го, депутаты так и не разошлись, оставаясь на ночь в Белом доме. К этому времени в качестве артподготовки уже был издан указ о запрете оппозиционной печати. В среду, 21 сентября, в пять часов вечера в Кремле в строжайшем секрете на видеокассету было записано обращение президента к гражданам России. Предполагалось, что его запустят по нескольким госканалам в восемь вечера, а затем в новостной программе огласят полный текст указа № 1400 «О поэтапной конституционной реформе в Российской Федерации». А на самом деле — о роспуске парламента. Этот пункт был в нем главный. Но уже в пять тридцать (после записи) Хасбулатов объявил депутатам об экстренном заседании президиума ВС. Так что кремлевский план, построенный на внезапности, еще до официального объявления указа начал успешно разваливаться.

Между тем президиум ВС молниеносно принял постановление о немедленном прекращении полномочий президента и обращение к российской армии не «поддаваться на провокации» и «не втягиваться в политическую авантюру преступного режима». В час ночи уже бывшие депутаты следом за президиумом с воодушевлением приняли и свое постановление о прекращении полномочий президента Ельцина «в связи с грубейшим нарушением Конституции Российской Федерации с двадцати часов ноля минут…» прошедшего дня. (В указе было отмечено точное время роспуска ВС.) Освобожденный две недели назад от исполнения своих обязанностей и выкинутый из Кремля вице-президент Руцкой был единогласно провозглашен и. о. президента России. Здесь же, за трибуной, его сразу привели к присяге, и он тут же объявил указ уже «бывшего» президента для «бывших» депутатов об их роспуске недействительным.

В четыре утра новоиспеченный «и.о. президента» снова появился на трибуне. Депутаты встречают его аплодисментами. Руцкой воодушевленно заявляет: «Я хочу огласить несколько срочных указов по новым кандидатурам „силовых“ министров… Освободить от занимаемой должности министра обороны Грачева… министра внутренних дел Ерина… министра безопасности Галушко и назначить Баранникова». За первые сутки своего «правления» Руцкой направил в различные военные части два десятка распоряжений и постановлений с указаниями об их подчинении новому «министру обороны» и о немедленном направлении нескольких дивизий на помощь ВС. Чтобы прервать этот бурный поток, Кремль отключил белодомовским всю связь. Это ослабило натиск «и.о.» на пару часов, пока сочувствующие не доставили спутниковые радиотелефоны и факсы.

За несколько дней власть превратила Белый дом в осажденную крепость. Все, что можно было в нем отключить, было отключено: связь, свет, вода. Из него выпускали, но обратно не впускали. Здание окружила милиция. Но депутаты, судя по всему, не собирались сдаваться. «Чрезвычайный съезд» при свечах стал формировать новое правительство, которое обещало снизить цены на хлеб, молоко, мясо, лекарства и детское питание. Точно, как ГКЧП СССР в августе 1991-го. «Съезд» принял также закон о смертной казни за действия, направленные на свержение существующего конституционного строя. Расстрельные списки демократов (обнародованные потом в СМИ) были готовы.

После срыва переговоров о примирении под эгидой патриарха у Ельцина выбора уже не было: в стране установилось двоевластие. И он, и его «младореформаторы» хорошо это понимали. Так же, как и у Хасбулатова с Руцким. Никто уже не мог сдать назад. Только вперед — к гражданской войне. На кону стояли власть и жизнь. Первое вооруженное столкновение произошло 23 сентября. Между 8 и 9 вечера группа под командованием Станислава Терехова напала на штаб объединенного командования СНГ на Ленинградском проспекте в Москве. Но это было только начало того ада, в который вскоре погрузилась страна. Стороны закусили удила.

Четвертого октября в семь часов утра танки окружили здание ВС, встав также на Калининском мосту, что напротив него. В 9.30 раздались первые выстрелы по верхним этажам. Языки пламени вырывались из окон, нещадно коптя белоснежный мраморный фасад. Операция по взятию мятежного парламента началась. CNN, расположив аппаратуру в высотном доме рядом, транслировала в прямом эфире беспрецедентное по мировым меркам событие — президент России расстреливает парламент во имя демократии.

В Кремле надеялись, что уже первые залпы орудий приведут в трепет оппозицию в Белом доме, заставят ее сдаваться. Но шел уже шестой час вооруженного противостояния, а Руцкой все еще кричал в радиопередатчик: «Братья и сестры! Воины! Кто меня слышит! Я исполняющий обязанности президента России Руцкой, вы видите, как ельцинская хунта расстреливает нас, демократию, прямыми наводками из танков, придите нам на помощь, защитите демократию! Сегодня они убивают нас, завтра они убьют вас!» Ему отвечали «альфисты»: «Руцкой, заткнись, сука, твой снайпер убил нашего товарища, и ты, … со своей бандой ответишь за это! Мы тебя сейчас арестуем и расстреляем без суда и следствия, афганец…!»

После семи вечера 4 октября автобус с Руцким и Хасбулатовым въезжал в Лефортовскую тюрьму Москвы. А в банкетном зале Кремля под личным патронажем президента уже с четырех дня дым стоял коромыслом: народ, не дожидаясь занавеса, праздновал победу.

Так армия и спецназ выполнили пункт о роспуске парламента из президентского Указа № 1400, навсегда изменившего ход российской и мировой истории.

Алла Ярошинская, член Президентского совета 1993—1999 гг.