Заместитель Путина по вопросам окормления

Первого февраля исполняется десять лет со дня интронизации патриарха Кирилла. Оценки его деятельности в прессе весьма противоречивы.

С одной стороны, комментаторы говорят о большом политическом влиянии Кирилла, определяющимся его личной близостью к Владимиру Путину; с другой — о политических провалах патриарха, в первую очередь связанных с утратой Украины. С одной стороны, можно слышать, будто кремлевские руководители под влиянием Кирилла стали чуть ли не религиозными фанатиками; с другой — патриарху иногда прочат, казалось бы, невозможную в РПЦ отставку и замену на близкого к Путину митрополита псковского и порховского Тихона (Шевкунова). С одной стороны, Кирилла порой критикуют в либеральных кругах за откровенно консервативные высказывания; с другой — нельзя не заметить, что РПЦ в целом явно консервативнее патриарха.

Каков же Кирилл на самом деле? Что представляла его политика за прошедшие десять лет? Успешна ли РПЦ при нынешнем патриархе?

Как бы мы сегодня ни относились к Кириллу, надо сказать, что он ведет себя в полном соответствии с многовековой традицией Русской православной церкви. Да, пожалуй, можно сказать, что православной церкви вообще, поскольку в Византии дела обстояли похожим образом.

Церковь у нас, в отличие от католического и протестантского мира, никогда не являлась самостоятельным политическим игроком. Она всегда встраивалась в систему цезарепапизма, то есть играла «вторым номером», поддерживая во всех политических вопросах цезаря (царя, императора, президента или генеральную линию ленинского политбюро).

Это, впрочем, не означало ее пассивности. Наоборот, в тех вопросах, которые имели для нее принципиальное значение, Церковь была чрезвычайно активна. Прежде всего, это касалось сохранения и приумножения ее имущества. Или, скажем иначе, чтобы это не выглядело слишком вульгарно и приземленно, — приумножения паствы, которую можно затащить в Церковь лишь в том случае, если имеется как минимум церковное здание.

Нынешний патриарх делает все возможное для того, чтобы вернуть побольше старых храмов и построить новых, увеличить объем денежных поступлений, соблазнить толстосумов на пожертвования — и, естественно, дружить с Кремлем, поскольку без поддержки властей предержащих ни с храмами, ни с толстосумами дела не заладятся. Нет сомнения, что Кирилл здесь вполне успешен. Может, не на сто процентов (Исаакий забрать не удалось, новые храмы часто превращаются из-за недофинансирования в долгострои), но процентов на восемьдесят уж точно.

Конечно же, патриарх в путинской системе — фигура не первостепенной важности. При формально значительном статусе и красивом «обмундировании» он является кем-то вроде заместителя царя по вопросам окормления паствы. Но у нас ведь и премьер-министр, по сути, — не более чем ведущий хозяйственник страны. А главы палат Федерального собрания — не более чем главные говоруны (спикеры в прямом смысле этого английского слова).

Впрочем, если сравнивать эпоху Кирилла с другими эпохами РПЦ, то разве что патриархов XVII века можно счесть более успешными. Начиная с Петра I Церковь отступала под ударами светских властей, загнавших ее в угол, отменивших патриаршество и поставивших под контроль обер-прокурора Синода. Формальное возрождение патриаршества при советской власти на деле означало дальнейшую деградацию Церкви, подвергшейся репрессиям. И на всем этом не слишком благостном фоне Кирилл с его успехами смотрится очень даже ничего.

Как политик он, правда, откровенно плох. Украину проиграл вчистую, при том что исходно имел не такие уж слабые позиции. Хоть Кремль и разозлил своими действиями в отношении Украины западный мир, Константинополь совсем не обязательно должен был так откровенно становиться на сторону Киева. Кирилл не смог прикрыть Путина на церковном фронте, не смог найти компромисс с вселенским патриархом. Кирилл проявил себя не талантливым стратегом, а стандартным функционером, автоматически проигрывающим в случае поражения своего патрона.

Но разве у Путина в какой-нибудь иной области дела обстоят иначе? За время пребывания Сергея Лаврова на посту министра иностранных дел мы потеряли не только Украину, но и множество других стран, которые могли бы быть в иных обстоятельствах нашими друзьями или хотя бы достойными партнерами. За время пребывания Дмитрия Медведева на посту главы правительства наша экономика откровенно деградировала, реальные доходы населения падали, капитал из России уходил. За время пребывания Николая Патрушева на посту секретаря Совбеза взрывы и разрушения стали именоваться проблемами с бытовым газом.

Однако Медведев, Патрушев и Лавров спокойно сидят в своих креслах. И, похоже, будут там сидеть еще довольно долго вне зависимости от реальных результатов их действий. Путина такая ситуация вполне устраивает. Из фигур первостепенной важности он меняет регулярно лишь тех, кто отвечает за промывание мозгов и обеспечение результатов выборов — то есть пару ключевых фигур в кремлевской администрации.

Так что у Кирилла есть все основания для того, чтобы остаться патриархом еще на десять лет. Если Путин не меняет фигуры, которые, согласно традиции и конституции, вполне можно менять, то тем более он не будет предпринимать меры для «укрепления» патриаршества. Даже если Кирилл вслед за Украиной потеряет вдруг еще какие-нибудь территории.

Что бы ни говорили о значительном влиянии митрополита Тихона, патриаршество ему в обозримой перспективе не светит. Кирилл будет занимать свой пост в соответствии с православной традицией, политической целесообразностью и личной склонностью Путина не будить лихо, пока оно тихо.

Другое дело, что сейчас решать вопросы преумножения паствы лишь с помощью преумножения храмов, спонсоров и школьных программ основ православия уже невозможно. Кирилл напоминает генерала, готовящегося к прошедшей войне. Те методы, которые хорошо работают для того, чтобы заманивать в храмы растерянных людей среднего возраста, выросших в условиях коммунистической пропаганды и автоматически шарахнувшихся от нее в противоположную сторону, не будут работать в отношении молодого поколения, ищущего новые ценности и не удовлетворяющегося позицией Церкви, которая ничего нового не принимает.

Порой, если следить за нервными высказываниями патриарха в отношении либерализма, можно заметить, насколько он сам понимает непрочность положения РПЦ в условиях смены поколений. Однако, как слабый политик, освоивший лишь действия, традиционные для православной церкви, Кирилл ничего не способен с этим поделать. Будущее ему не повинуется.

В 1980-е годы был один незадачливый английский профсоюзный лидер, напрочь проигравший схватку с Маргарет Тэтчер. Рабочие покинули его профсоюз, однако лидер этот за время «классовых битв» успел изрядно разбогатеть и отстроиться. Про него шутили, что начинал он свою классовую борьбу с большим профсоюзом и маленьким домом, а закончил — с большим домом и маленьким профсоюзом. Нечто в этом роде происходит с РПЦ в эпоху патриарха Кирилла. Недвижимостью она активно прирастает, но вот в борьбе за души терпит стратегическое поражение.

Дмитрий Травин