Морозный марш Немцова

Определенное гражданское мужество потребовалось 25 февраля от москвичей, пожелавших выйти на марш памяти Бориса Немцова, застреленного три года назад. Температура опустилась, как будто вступив в сговор с властью. Но ничего, в конце концов, мороз и солнце — действительно, день чудесный.

С утра было холодно: для сегодняшнего москвича 15 градусов мороза далеко не привычны. Зато светило солнышко, так что, одевшись потеплее, даже столичный интеллигент вполне мог не только почтить память одного из наиболее ярких лидеров оппозиции, но и получить здоровое удовольствие от прогулки.

Оппозиционная публика собиралась на Страстном бульваре: со столичной мэрией согласовали хорошо «протоптанный» маршрут по Бульварному кольцу с поворотом в сторону кольца Садового у Чистых прудов, по проспекту Академика Сахарова. На выходе из метро «Чеховская» пространство было почти пустым, с отдельными фигурами.

Какой-то крупный молодой мужчина высоко держал самодельный многословный плакат с просьбой к собравшимся объяснить ему, за что он должен уважать Бориса Немцова, и что хорошего Немцов сделал для России. На плакате красовались фотографии Немцова рядом с его столь же знаменитым тезкой Березовским, которого в стране, в основном, не любят.

Таким образом, человек шел как бы «против течения», хотя и на стороне власти (или ее «критиков справа»). От оппозиционного гнева его охраняли другой мужчина и дама, не по-дамски агрессивная. «От меня вы не дождетесь толерантности! — шипела она на кого-то. — Вы у нас скоро присядете!» Это уже было явно зря: идти против течения надо бы с достоинством, и апеллировать к городовому не пристало. Но это не всем понятно.

Между тем, за турникетами, на самом Страстном, постепенно набиралось народу. На солдатиках, традиционно одетых в полицейскую форму, по случаю мороза были старозаветные черные полушубки и валенки каких-то новых фасонов, на каблуках, что ли — а уши у шапок завязаны сзади по-лыжному. Распахивать верхнюю одежду на морозе приходящим было, конечно, не очень комфортно.

По отработанной схеме, колонны формировались на проезжей части Страстного по направлению к Трубной площади. Пешеходный бульвар был пуст, и по нему расхаживали только полицейские и дружинники с красными повязками. Где-то до половины пути до пересечения с Петровкой заполнилось народом к началу марша.

Мороз, естественно, внес коррективы и в гражданскую одежду. Больше обычного появилось шапок-ушанок, которые в нашем городе порядком вышли из моды. Впрочем, «активизировался» только один «фасон»: «обтекаемые», с верхом из кожи и минимумом меха. Подавляющее большинство предпочитает вязаные шапочки, капюшоны, а также кепки на меху. На многих женщинах, разумеется, шубы, на некоторых — платки.

Исключения есть везде: один иностранный журналист, чей акцент больше всего напоминал финский, даже блистал голым лысым черепом. Ну, он, наверное, закалился в холодной стране. Вообще же, бесшапочных на этот раз почти не было. Без шапки, правда, появлялся на публике организатор шествия, оппозиционный лидер Илья Яшин, он же был и в широко распахнутом пальто, под которым красовался дымчатый свитер. Ну, Яшин общался с телекамерами — а перед камерой не принято стоять в шапке, но все же, на иной взгляд, голову сегодня стоило бы поберечь.

Из символики, преобладали трехцветные государственные флаги, которые даже раздавали на Страстном и собирали в конце пути. Много несли плакатов с портретами Немцова и его краткими цитатами, которые — если бы человек не был убит — могли бы показаться несколько банальными. Третьей превалирующей деталью явились черные таблички с белыми надписями «Кто ответит?» и «Кто заказал?» Одна девушки держала табличку с надписью «Я не боюсь» — причем, именно у нее лицо было замотано шарфом, конечно, от мороза.

Обращало на себя внимание и кое-что из самодельного. Например, плакат в виде дорожного знака — треугольного, предупреждающего. В красном треугольнике — стилизованный «мост» и на нем силуэт с пистолетом. Также энергичный бородатый мужчина держал плакат с надписью «С Собчак — в Россию будущего!»

«Пожили б вы с мое — побольше понимали бы, — хмыкнула в его адрес пожилая дама. — Она же крестница Путина!»

В целом, в маршевых колоннах было много совсем молодых лиц — и очень много лиц пожилых. Молодежь, конечно, кричала — появились новые слоганы: «Немцов — Герой России!», а также «Илон Маск — Путина на Марс!» Правда, имя Илон Маск, скандируемое хором, как-то туговато доходит до слуха, надо подойти и прислушаться. Издалека это напоминает что-то вроде «Пиво в нас».

Отдельно шли две маленьких колонны с черно-зелеными флагами эколого-анархистов и черно-желто-белыми — русских националистов. У первых был популярен слоган «Разин, Булавин, Пугачев!», у вторых — «Больницы закрывают, русских убивают!» Но численность и тех, и других была уж слишком мала.

То ли по естественной причине мороза, то ли почему-то еще, но только шествие производило двойственное впечатление. Память Бориса Немцова, действительно, почтили. А вот напугать власть такой марш вряд ли способен. Глава государства, в чей адрес был направлен гнев собравшихся, вероятно, мог бы пожать плечами и подумать: «Штирлиц, конечно, любил детей и стариков, но… В конце концов, я тоже их не бью».

И если в прошлые разы, фотографируя людской поток со знаменитого подъема на Рождественском бульваре, можно было убедиться, что у колонны хвоста не увидишь — то теперь «чистую мостовую» как раз оказалось видно.

«Тяжело стало народ любить!» — вздохнула еще одна пожилая дама на этом подъеме, очевидно, имея ввиду, что скорбящих по Немцову пришло маловато.

С проспекта Сахарова публика двинулась — кто направо, к метро «Красные ворота», кто налево — к метро «Сухаревская». Второе направление избрали и самые сознательные — те, кто проехал пару остановок, дабы взойти на мост, где погиб Немцов. Там стояли цветы в ведрах, и организовался «народный мемориал». Одновременно на месте находилось несколько десятков человек.

Илья Яшин говорил о том, что отыскание настоящих заказчиков убийства Бориса Немцова возможно только после смены власти. Но рано или поздно это произойдет — по оценке Яшина «через год, два или даже через 50 лет». Рядом дородного сложения сержант полиции требовал «расступиться и освободить проход по мосту». Солнце как раз скрылось за тучами, и обстановка сделалась довольно мрачной.

Леонид Смирнов