Ингеборга Дапкунайте: "Все будут помнить, как я пьяная каталась!"

На улице промозгло, ветер, неприятный снег с дождем, или дождь со снегом, все равно омерзительно; время, на которое было назначено интервью, давно прошло. Вдруг Ингеборга Дапкунайте стремительно входит в уютное кафе, где мы договорились встретиться. В руке мобильный. Еще минут пять она утрясает свои дела. Параллельно разговору заказывает чайник черного чая с лимоном. Как сама объясняет заказ: “Согреться и не простудиться”. Мы располагаемся за столиком. Но поскольку Ингеборга задержалась довольно серьезно (хотя и по причине вполне уважительной), я все равно не могу удержаться от пакостного вопроса.

Неловкий Пассаж

— А говорят, что вы никогда не опаздываете.

— Я действительно не опаздываю. И меня мое сегодняшнее опоздание сильно тяготит! Я опаздываю максимум минут на пятнадцать. Это лимит, который я себе позволяю. Понимаете, это как если учитель не придет на занятие в течение пятнадцати минут, урока не будет.

— Сейчас все наблюдают за тем, как вы катаетесь на льду с Александром Жулиным. Откуда такая любовь к конькам?

— Знаете, это не любовь к конькам. (Такое откровение немного удивляет и настораживает.) В шесть лет мне подарили коньки, а потом отдали в кружок. Но что значит фигурное катание в Вильнюсе в те годы? Катались мы только зимой, когда можно было залить каток. А через два года родители увезли меня в командировку на Цейлон — там, сами понимаете, никакого катка и в помине не было.

— С детскими увлечениями понятно, но как вы попали в шоу?

— Мне позвонили руководители канала со словами: “У нас ледовый проект, а нам сказали, что ты катаешься на коньках!” Просто на одной из презентаций в Пассаже залили дорожки, а я, найдя свои старые коньки, прокатилась для удовольствия. Я долго сомневалась, смогу ли я через столько лет? Но они меня заинтриговали дико.

Поводы для ревности

— Как вы оказались в паре с Александром Жулиным?

— Сразу. Честно, не знаю, кто его выбрал. Но я поняла, если человек поставил такие номера, как “Кармен”, мне повезло. Нам сначала было очень трудно. Мы оба довольно, не хочется быть нескромной, сильные личности. Но у нас оказался одинаковый творческий вкус. И для меня Александр Жулин как художник стал одним из самых больших открытий за последнее время.

— Вас сейчас часто видят с Жулиным, вы даже светские мероприятия посещаете вдвоем. Вы когда-нибудь расстаетесь?

— Татьяна Навка не ревнует мужа к вам?

— Татьяна никогда не ревновала. Она фигуристка, профессионал. Сама танцует в этом проекте с Маратом Башаровым. Тут же, рядом. Это то же самое, если бы вы спросили меня: “А вас муж не ревнует?”

— А действительно, не ревнует?

— Послушайте, я играла с кучей актеров. С миллионом. (Смеется.) Ну, не с миллионом. Но у меня около 40 фильмов и еще множество спектаклей.

Пьяный пример Абдулова

— А сильно переживали, когда вас номинировали на вылет?

— Нет! (Смеется.) Честно!

— Но говорят, что после этого вы не подходили к телефону два дня.

— (Шепотом.) Дело в том, что я меняла номер. Конечно, хотелось бы остаться. Ведь мы сделали 12 разных номеров, мы прошли огромный путь. Даже мастер, который делал мне шкаф дома, сказал: “Да никто не будет помнить, какое вы место заняли. Все будут помнить, как вы пьяная катались, как в образе Орловой выезжали, как падали”.

— Кстати, по поводу “пьяного номера”. Говорят, что на репетицию к вам пришел Александр Абдулов, великий спец по части алкоголя, и дал вам какой-то важный совет. Какой?

— Ха-ха-ха! Не знаю, спец он или нет. Но мы советовались с ним. Однажды он зашел к нам в гримерку на “Мосфильме”, и мы его попросили: “Саша, покажите нам, как нужно!” Дело в том, что Жулин очень способный, но он не профессиональный актер. Если я учу шаги на льду, то ему нужно учиться играть.

Абдулов взял и сыграл пьяного. После этого я сказала Жулину: “А теперь сделай так, как ты чувствуешь!” И он сделал великолепно.

Тормозная любовь

— Предсказание, что вы станете известной актрисой, как говорят, произошло еще в школе?

— Сейчас вы звезда, но позволяете себе совсем не звездные вещи. Любите ходить пешком, передвигаться в метро, в лондонской квартире долгое время ничего не было из мебели, только пледы...

— Это мелочи!

— Помимо модных фирм в вашем гардеробе одежда из секонд-хенда.

— Но это очень звездные вещи! Знаете, все в жизни относительно. Кстати, о звездности. Такой популярности, такой народной любви я не испытывала давно. Я вчера перебегала улицу в неположенном месте. Останавливается машина, пропускает меня. Из машины выскакивает мужчина со словами: “Они все не понимают, что это вы! Боже мой!” Или я зашла в аптеку, а продавщица: “Посмотрите, кто к нам пришел! Дапкунайте! Вы должны выиграть! Вы нас подведете, если проиграете!” У меня никогда не было таких страстей!

Избранница Малковича

— Вы считаете, вам крупно повезло, что вы уехали из страны? Это произошло случайно?

— Конечно, это было случайностью. Я никогда не хотела уезжать на Запад жить навсегда. Я была очень избалована вниманием режиссеров. Даже знала, что получу приз “Лучшая актриса кино” в Литве.

— Это почему?

— Потому что из пяти художественных фильмов в год, которые снимали в Литве, в трех я играла главные роли. В России я уже снялась в фильмах “Осень. Чертаново”, “Интердевочка”, “Вавилов”, “Циники”.

— А в чем была случайность?

— А случайность заключалась в том, что 4 декабря 1990 года я приехала в Лондон на пробы спектакля. В это утро я познакомилась с его режиссером Саймоном. Он сказал мне: “Я понимаю, что вы умеете читать по-английски, но можете ли вы это сыграть?” А я, читая по буквам, ответила: “Может быть!”

Потом была встреча с Джоном Малковичем. Помню, что он был в берете. Мы с ним читали. И после этого он мне сказал: “Thank you very much. It’s terrific!”

Я вышла на булыжную мостовую, и все мне нравилось: и Лондон, и автобусы двухэтажные, но что значит terrific? Я подошла к прохожему и на ломаном английском языке спросила: terrific (в разговорном англ. — потрясающе. — Авт.) — это хорошо или плохо? Он мне ответил: “Very, very good!”

— Значит, вас с ходу взяли?

— Я возвратилась домой, а через несколько дней мне позвонили и сказали, что я утверждена на роль. Я подумала и решилась уехать на время. И если бы не замужество, я бы обязательно вернулась. На премьеру “Циников” я приехала уже с Саймоном. Тогда муж побывал первый раз в Москве.

Брак без контракта

— Говорят, что при первом знакомстве с Саймоном вы не обратили на него никакого внимания. Заметили лишь его...

— Кроссовки! (Смеется.) У него были самые стильные кроссовки, которые я видела в своей жизни. (Смеется.) Сейчас я скажу, что у него было. (Вспоминает.) Они у него были замшевые. Поймите — это был 91-й год.

— А что еще запомнилось?

— Он был абсолютно несолидный, худой, молодой для режиссера, в каких-то джинсах, свитере. Вообще на режиссера не похож. И он не знал, кто такая Майя Плисецкая, ха-ха-ха-ха!

— Несмотря на то, что он вам не приглянулся, через полтора года вы вышли за него замуж. Как прошла чисто английская свадьба?

— Справляли мы ее в фойе театра. Было весело, собралось много знакомых.

— Столь популярный на Западе брачный контракт вы заключили?

— Нет!

— За рубежом сейчас культ здоровой семьи, звезды вступают в брак, усыновляют детей. Что для вас семья?

— Каждому свое. Нет рецепта, что такое хорошая семья. Один должен постоянно жить в ней, другой, как я, катается по миру, встречается с семьей редко. Мы все любим разную еду, а что говорить о людях?

Скрытый перелом

— Вы действительно всегда остаетесь друзьями с вашими партнерами по картинам, спектаклям?

— Как когда, но порой мы теряем связь. Мы все заняты. Проект за проектом, разные страны. Но у меня есть друзья, например, как Малкович, с которым мы можем не общаться полгода, потом созваниваемся, а ощущение такое, как будто мы никогда не расставались. Вы, наверное, хотели спросить про Круза? Когда мы встретимся, обязательно поздороваемся. Мы давно не виделись.

— Вы производите впечатление женщины хрупкой, легко ранимой, но рассказывают, что вам легче мебель порушить в доме, чем расплакаться от обиды. Это так?

— Иногда я плачу. Но мне не понравится, если кто-то меня за этим занятием застанет. Бывает, кричу на людей, выливаю свои эмоции. А иначе не выдержать. А заплакать я могу на счет “пять”. (Дапкунайте тут же опускает голову и начинает считать до пяти. На счет “пять” она поднимает голову, и... у нее красные глаза на мокром месте.) Это я характер не играю, это только техника!

Сейчас ребро зажило. Но признаюсь: если честно, я не спортсмен. Мне чуждо состояние соперничества, его дух. Я говорю Саше: “Если ты катаешься для победы, я буду кататься для тебя!” Мне интереснее репетиции. И взрыв во время выступления.

— Наверное, после таких встрясок поедете отдыхать?

— Обычно отпусков у меня не бывает. А если и случаются, то бывают такими ужасными! Однажды мы с подругой поехали на отдых в Италию. И там замерзли. Околели! А все потому, что не отапливался дом. Что-то прорвало. Ой, больше не спрашивайте меня об отдыхе! (Смеется.)

Не успела Дапкунайте выйти из кафе и приблизиться к ожидавшей ее машине, как к ней подошли два молодых человека с просьбой дать автограф и сфотографироваться на память. Ингеборга нашла меня глазами и, улыбаясь, смущенно пожала плечами.

// Виталий Бродзкий, "Московский комсомолец"