Posted 16 июля 2017,, 17:00

Published 16 июля 2017,, 17:00

Modified 31 января, 16:04

Updated 31 января, 16:04

«Позовите молодежь на Марсово поле»

16 июля 2017, 17:00
Нельзя бояться острых дискуссий со школьниками и студентами, считает декан факультета социальных технологий РАНХиГС Владимир Киселев.

Накануне нового учебного года Аничков лицей оказался втянут в громкий скандал. О том, кто стоит за этими нападками, и что делать с современной молодежной политикой, «Росбалту» рассказал декан факультета социальных технологий Северо-Западного института управления Президентской Академии, экс-директор Аничкова дворца Владимир Киселёв.

— В конце июня на НТВ вышел сюжет, в котором рассказывалось о якобы действующей в Аничковом лицее секте. Журналисты сообщили, что в школе проводят факультативы секс-просвета, детей гипнотизируют и поят странным чаем, который изменяет сознание. В лицее все опровергли и готовят иск в суд. Насколько серьезно вы воспринимаете происходящее как бывший директор Аничкова дворца?

— Я очень болезненно к этому отношусь. Вообще в любом образовательном учреждении, особенно большом, может что-то произойти. Но в Петербурге с завидным постоянством происходят скандалы не просто в приличных, а в лучших школах города. У меня такое ощущение, что это не случайность.

Нынешняя история вообще в моей голове плохо укладывается. Я знаю, что за женщина стоит спиной к видеокамере в сюжете НТВ. Ее дочь занималась у нас в театре юношеского творчества, потом поступила в лицей. Но в семье произошел конфликт, девочка была вынуждена уйти из дома. В 11 классе она с полгода, а может, и дольше жила у одноклассников. Учителя скидывались ей на жизнь, чтобы она могла спокойно закончить школу. Она поступила в хороший вуз в Москве, подальше от дома. Прошло два года, но конфликт в семье, видимо, все это время усугублялся, примирение так и не состоялось. И теперь родители обвиняют работников дворца в придуманных вещах, чуть ли не в педофилии. Думаю, что это откровенная месть.

Учредитель, комитет по образованию, скорее всего, не будет на это реагировать. Но у них всегда такая политика — любой скандал лучше замять. На мой взгляд, молчать в такой ситуации нельзя. Даже если нельзя высказываться директору, то есть люди, которые об этом должны говорить в полный голос. Ученики, выпускники, родители, которые доверили лицею своих детей. К счастью, в аппарате уполномоченного по правам ребенка тоже увидели всю абсурдность этих обвинений.

Нельзя делать вид, что ничего не происходит. Хоть я и понимаю очевидную несусветность и неадекватность предъявляемых претензий. Это откровенная ложь, там доказывать ничего не надо. Но придется доказывать.

— Но как вам кажется, откуда ноги растут у этих внезапных нападок? Разговоры о претензиях на здание дворца и о том, что над лицеем сгущаются тучи, велись и перед вашим уходом.

— Слава богу, тогда ситуация не зашла дальше. Меня «ушли» в 2010 году. Мне много раз предлагали уйти по собственному желанию, чего я не сделал. Сказал: «Вы меня можете только уволить». И меня уволили. По статье, которая применяется только по отношению к руководителю — без объяснения причин. Но причина была в том, что учредитель не доверял руководителю и не мог с ним справиться. Я 31 год, как Анна Каренина, лежал на рельсах и что-то не позволял делать. Когда я ушел, некоторые объекты недвижимости действительно отобрали у дворца. Парусник «Юный балтиец», который мы построили для морского клуба «Юнга», решили передать морскому колледжу. В нашей стране все можно аннексировать запросто. Но зачем колледжу, где готовят на рыболовецкие специальности, парусное судно, которое может чуть ли не кругосветное путешествие совершать? Кстати, для меня до сих пор загадка, почему на «Алых парусах» ходит шведский Tre Kronor, а не «Юный балтиец», который это сделал однажды, причем бесплатно. Также после моего ухода у дворца забрали подразделение Дома юного туриста на Варваринской улице, в элитном районе около «Озерков». Там большой участок земли с деревянным строением, памятником зодчества конца XIX века. Думаю, этого домика скоро не будет. Больше ничего не успели, потому что команда в городе поменялась.

Нынешний скандал — это только слухи, фактов нет. На слухи и предчувствия опираться нельзя. Но надо помнить, что во все эти скандалы мы вовлекаем молодых ребят, еще абсолютно неокрепшие души. Им и так хватает излишеств и соблазнов в жизни. Через два месяца должен начаться учебный год, дети войдут в классы и спросят учителей: «Что это было?»

— Когда речь заходит о слишком независимых учреждениях или их руководителях, можно либо найти какую-то бумажку, привести аудиторов, завалить проверками. Либо обвинить в чем-то крайне постыдном. А потом никто уже не разберется — было, не было.

— Никто не разберется и ничего не докажешь, совершенно верно. Просто под это можно сделать какие-то оргвыводы, а за ними — и кадровые выводы. А потом представители власти в лучшем случае извинятся. Хотя и извинения вряд ли последуют, это не принято, считается признаком плохого тона. Они же не ошибаются никогда.

— Есть ли тренд на удушение очагов независимости в образовании? Ведь тот же Аничков лицей вряд ли является местом, где люди занимаются самоцензурой.

— Дело в том, что общее образование очень формализовано. Существуют жесткие стандарты, многие вещи в школе выхолощены. В том числе, с помощью ЕГЭ. Да, что-то мы благодаря этому экзамену приобрели, но многое и потеряли. Есть ребята, которые не умеют разговаривать, не умеют писать, потому что их уже этому в школе не учат. Учитель превращается в тренера, он натаскивает на результат. Потому что это и его результат тоже, с него спросят за баллы. Школы тоже сравнивают по этому формальному показателю. Хоть статистика в Петербурге не прозрачна, но сарафанное радио работает. Родители знают, в какую школу надо идти, и это не обязательно школа, которая находится во дворе.

Но Аничков лицей отличается от ряда выдающихся образовательных учреждений тем, что ребят там учат самостоятельно мыслить. Порой с ними неудобно разговаривать, потому что у них на все есть свое мнение. Вывести страну из всех кризисных ситуаций можно только через образование, и в городе существует десяток школ, не больше, которые дают действительно потрясающий результат, их выпускники — самые желанные абитуриенты в любом учебном учреждении. Это ребята, благодаря которым можно надеяться, что в нашей стране все будет происходить по-другому.

— Недавно произошел скандал с дочкой чиновницы в Адыгее, якобы «по блату» получившей золотую медаль. Как думаете, подобная ситуация возможна в Петербурге?

— Медаль сейчас практически ничего не дает, это в большей степени моральное поощрение хороших детей. Думаю, такая история для Петербурга не актуальна. Здесь нужна работа большого числа «единомышленников», которые будут ставить ни за что пятерки по множеству предметов. Априори в сговор не могут вступить столько взрослых людей.

— Но обвинения выдвинули не какие-то посторонние активисты, а одноклассница медалистки. В моей школе когда-то была похожая история, но все промолчали. Думаете, современная молодежь более самостоятельна?

— Мне кажется, дети становятся более прагматичными. И в этом ничего плохого нет. В какой-то степени они менее социально зрелые, но с точки зрения подходов и проектирования своих жизненных целей, более целеустремленные, чем их предшественники. И лишены излишней романтичности, которая была свойственна поколениям в прошлом веке. Это не страшно, а нормально, потому что «рацио» их заставляет относиться ко многим вещам более серьезно. Я вижу, что к третьему курсу студенты мотивированы, около 60% имеют подработки по специальности. Им надо помогать семье, потому что за свое образование многие платят. Бывает, что успеха в университете добиваются вовсе не те, кто поступил с самым лучшим аттестатом. Ребенок не вписывался в парадигму современной школы, так как был слишком самостоятельным, мешал немножко. Его все время могли отодвинуть, потому что его вопросы в школе были неуместны. Тем более, в массовой школе. Эти ребята показывают себя уже в вузе, где необходимо проявить самостоятельные независимые качества.

— В связи с протестами 26 марта и 12 июня у всех на слуху словосочетание «молодежная политика». Власти снова ей заинтересовались, во многих школах и вузах с детьми провели разъяснительные беседы о вреде митингов. Оказывалось ли на вас какое-то давление сверху в этом плане? И думаете ли вы, что вуз должен участвовать в так называемой молодежной политике?

— Давления я не чувствовал. Руководство института не давало специальных поручений о том, что надо провести какие-то разъяснительные мероприятия по недопущению студентов куда-то. Наши ребята могли пойти на митинг, а могли не ходить. А вот словосочетание «молодежная политика» всегда должно быть актуально. И заниматься ей должны, в первую очередь, вузы. Где еще будет происходит формирование личности, как не здесь? Мне кажется, ребятам не хватает честных разговоров о проблемах, которые существуют в обществе и в нашем городе. С ними надо разговаривать как можно чаще, в том числе в аудиториях, на занятиях. Мы же часто сознательно избегаем определенных острых моментов, прячем голову в песок. Поэтому и старшеклассники, и студенты младших курсов идут искать ответы на свои вопросы в интернете. В 90-х годах сказали: воспитанием пусть занимается семья, образованием — школа. Не получится так. В таком случае мы вырастим инфантильное поколение, которое до 30-40 лет будет оставаться незрелыми подростками.

На призывы Алексея Навального отреагировало так много молодежи как раз потому, что с ними, скорей всего, не говорили на эти темы ни в семье, ни в школе, ни в вузе. Преподаватели не должны ничего навязывать, среди них самих есть люди с разными политическими убеждениями, и за это не нужно никого преследовать. Меня тоже многое раздражает в сегодняшней власти, я воспринимаю какие-то вещи эмоционально, несмотря на то, что уже зрелый человек. Тем не менее, в общении со студентами я буду очень взвешенно призывать к чему-то. Но не выходить и говорить: «Я прав». Возможно, студенты даже убедят меня, что я ними куда-то должен пойти. И я пойду. Чтобы потом с ними проговорить, почему надо было делать так или не так.

— Вместо этого преподаватели проводят с молодежью беседы в формате «митинги — это экстремизм, Навальный - преступник, и вы тоже, раз с ним заодно»…

— Это сделает только хуже. Нельзя ни в коем случае на молодого человека, на ребенка вешать ярлык. Вы же сами не позвали его никуда, не предложили альтернативу. Позовите молодежь на Марсово поле по другому поводу. Хотя я не думаю, что надо на митингах решать вопросы. Это штучная работа. С каждым классом надо разговаривать, с каждой студенческой группой. И не надо им внушать, что у нас абсолютно святая власть и святой президент. У Владимира Путина есть масса достоинств, но претензии к нему может иметь гражданин РФ любого возраста. Есть студенты, которые довольны своей стипендией? Думаю, нет. Есть пенсионеры, которые довольны своей пенсией? Есть, это бывшие госслужащие. Нет ничего страшного в том, чтобы это обсудить. Не надо бояться острых дискуссий. А как по-другому? Необходимо приходить к консенсусу и договариваться. Иначе — война или революция, мы это из истории знаем. Все мы граждане одной страны и живем в одном обществе, нам дан язык, давайте этим инструментом пользоваться.

— В ответ на активность молодежи власть пытается закрутить гайки, что-то запретить, наказать самых активных. Также предпринимаются довольно топорные попытки привлечь на свою сторону блогеров, певцов, выпустить какие-то видеоролики. Не думаете, что это архаичный подход?

— Мне кажется, табу и запреты — это тупиковый вариант. Они могут иметь лишь временный эффект. Возможно, даже появится положительная динамика, тем более, что социология — на службе у государства, эта наука может обосновать любое явление. Но этим власть будет лишь успокаивать себя. Если на проведение этой работы были выделены средства, то нужно отчитаться об их эффективном расходовании. Кто же признается в том, что потратил государственные деньги не на то, на что было нужно? Никто. Формы взаимодействия, которые власть применяет сегодня, действительно пришли из глубокого прошлого. Это шаблонные вещи, которые «работали» с людьми моего поколения. Возможно, когда я был молодым, меня так могли переубедить, потому что альтернативы не было. Но сейчас совершенно иное информационное поле. Не годится брать шаблоны мероприятий из прошлого века и переносить их на современность. Конечно, можно потратить государственные деньги на создание агиток, но кто сказал, что их кто-то собирается смотреть? Разве что усадить весь класс за просмотр…

— Так и происходит в некоторых школах и вузах.

— Этот фильм про «Димона» их никто не заставлял смотреть. И сколько миллионов его посмотрело? Навальный нашел эффективную форму взаимодействия, хотя у него не было возможности через ректоров и деканов показывать свой ролик в аудиториях. Давайте тоже искать приблизительно такие формы. Вот у нас в Петербурге работает комитет по молодежной политике, у него есть какой-то бюджет. Что с этими деньгами делается сейчас — вопрос к Смольному. Но, по идее, на них надо делать то, что в результате поможет сформировать политическую и правовую культуру молодых людей. Подрастающее поколение — не потерянное. Это золотые дети. И чем быстрее мы осознаем, что необходим настоящий диалог с ними, тем лучше.

Беседовала Софья Мохова