Posted 20 декабря 2016,, 10:51

Published 20 декабря 2016,, 10:51

Modified 31 января, 13:13

Updated 31 января, 13:13

Александр Тимофеевский. Расчет человечнее отчаяния

20 декабря 2016, 10:51

Человек, среди толпы народа
Застреливший императорского посла,
Подошел пожать мне руку,
Поблагодарить за мои стихи.

Это Гумилев про террориста Блюмкина, причастного к убийству немецкого посла Мирбаха. Вспомнил эти стихи, читая сейчас статью про террор заговора — плохой, разумеется, и террор отчаяния, который, видимо, надо понять и простить (так в тексте не говорится, автор опытный и осторожный, но весь пафос его именно в этом). Да и само слово «отчаяние» взывает к состраданию. Автор, повторю, опытный, знает, как слова работают.

Убийство Мирбаха — классический пример террора заговора: интрига продумана, цель ясна — сорвать Брестский мир. В терроре отчаяния цель с интригой просматриваются вяло, все поглощает отчаяние, исчисляемое не единицами, а десятками, сотнями жертв: сел в автобус и въехал в рождественскую толпу в Берлине или в праздничное гуляние в Ницце, безмерность отчаяния не знает мещанских мер.

Убийство графа Вильгельма фон Мирбаха — несомненная мерзость, и я никогда не понимал обаяния бритоголового Блюмкина, по всей видимости присвоившего себе чужой выстрел, скромно не отрекавшегося от славы убийцы, о чем, в частности, свидетельствуют и стихи Гумилева. Хотя современные историки считают, что немецкого посла на тот свет отправил Андреев, блюмкинский помощник совсем не романтического, а вполне плюгавого вида.

Так или иначе, убийство Мирбаха — мерзость. Но там был расчет, там с помощью одной жертвы хотели поменять ход мировой войны.

Террор отчаяния — гораздо, несравненно большая мерзость. Именно потому, что все застит отчаяние: отсутствие причинно-следственных связей и умопостигаемых целей компенсируется горой из трупов.

Видит Бог, расчет человечнее отчаяния.