От партнерства до угрозы

Во время выступления перед журналистами по окончании саммита БРИКС в Китае президент Владимир Путин озвучил готовность Российской Федерации на введение миротворцев на территории самопровозглашенных республик на востоке Донбасса.

Россия более трех лет официально противилась этой идее и вот, казалось бы, в конце тоннеля забрезжил свет. Однако украинские журналисты и эксперты тут же вспомнили, что первым идею ввода международного миротворческого контингента на территории «особых районов Донецкой и Луганской областей» выдвинул президент Украины Петр Порошенко — еще в 2015 году сразу после подписания Минских соглашений.

Обращает на себя внимание также и то, что миротворцы, о которых говорил Путин в Китае, даже не вполне миротворцы, а некие люди, «которые обеспечивают безопасность миссии ОБСЕ». То есть, миротворцы, защищающие миротворцев. Причем эти силы, как настаивают в Москве, должны быть размещены не на российско-украинской границе, а «на линии разграничения и ни на каких других территориях».

Украинскую прессу и экспертов это предложение по понятным причинам возмутило. Однако что произойдет, если США, Франция и Германия согласятся на формулу миротворческой операции, предложенную Владимиром Путиным? На этот и ряд других, связанных с ним вопросов, обозреватель «Росбалта» попросил ответить вице-президента фонда «Центр политических технологий» Алексея Макаркина.

— На ваш взгляд, что произойдет, если Запад, уставший от конфликта на востоке Украины, махнет рукой и вдруг согласится с идеями, озвученными Владимиром Путиным? В принципе мы можем представить себе миротворцев вроде тех, что были до 2008 года в Южной Осетии.

— Нет, на таких миротворцев Украина не согласится. Тут вопрос в том, что без согласия всех сторон конфликта договориться о формате миротворческой операции не выйдет. Если речь будет идти о российской дивизии и белорусском взводе как о международных силах, то это невозможно. Как для России неприемлемо участие в миротворческой операции на востоке Украины контингентов стран, входящих в НАТО, так и для Украины неприемлемо участие российской стороны. Если бы вдруг Запад согласился на участие российского и белорусского контингента в такой операции, это бы означало, что он оказывает давление на Украину. Но без Украины решить этот вопрос невозможно.

Другое дело, что я далеко не уверен, что Запад будет оказывать такое давление на Киев, потому что там рассматривают Россию как одну из сторон этого конфликта. Соответственно, если бы западные державы согласились с тем, что государство, которое они считают стороной конфликта, выступило бы в роли миротворца, это выглядело бы не только странным, но и очень серьезным изменением их позиций.

— Вы допускаете подобное развитие событий?

— Не думаю, что оно возможно.

— Почему?

— В том числе, исходя из заявления президента России. Путин сказал, что нужно согласование, переговоры с представителями ДНР и ЛНР. Если бы было согласие западных стран на российскую формулу миротворчества, то такая аргументация была бы совершенно излишней. Она нужна для того, чтобы предотвратить приход (в зону конфликта) членов Североатлантического блока. То есть, если Украина заветировала бы участие России в такой операции, то Донецк и Луганск сказали бы, что они не хотят Америку, Германию и так далее.

Кроме того, как отметил российский лидер, речь идет только о локальной операции на линии разграничения, а значит, никакого размещения миротворцев на границе с РФ не предполагается. У этих миротворцев к тому же будет ограниченный мандат — только защита представителей миссии ОБСЕ.

Я думаю, что в предложениях Путина речь о российских миротворцах не идет. Скорее всего, имеются в виду контингенты из нейтральных стран. Возможно, каждая из сторон предложит своих. Если захотеть, можно достичь согласия по поводу состава этих миротворческих структур.

— Но ведь в Южной Осетии, в Приднестровье стоят российские войска, которые мы называем миротворческими.

— Когда они туда были введены, была другая эпоха, начало 1990-х. Тогда западные страны молчаливо признавали территорию СНГ сферой влияния России. Никаких официальных договоренностей на сей счет не было, никто об этом вслух не говорил, но неформально это было так. Потому что у Запада тогда были другие интересы, надо было что-то решать со странами распавшегося Варшавского договора, в конце концов, их, как известно, интегрировали в НАТО, и это был большой проект.

В связи с этим, вопрос о том, что делать с Грузией, Молдавией и так далее перед Западом тогда даже не стоял. Плюс тогда было другое восприятие России. Она воспринималась в США и Европе, как относительно своя, как партнер, который не будет восстанавливать СССР, идти на конфликт с Западом. А значит, тогда президенту РФ Борису Ельцину можно было доверить роль арбитра и одновременно участника событий в бывших республиках Советского Союза.

Уже тогда было очевидно, что российская армия в Приднестровье под командованием генерала Александра Лебедя была на стороне приднестровцев, но тогда, с точки зрения Запада, можно было закрыть на это глаза, в том числе, и для укрепления позиций Ельцина внутри России. «Он ведь свой, антикоммунист, только что победивший КПСС и ГКЧП», — так рассуждали западные политики.

— Сейчас ситуация изменилась на противоположную?

— Сегодня никакое западное правительство не признает за Москвой права на сферы влияния. Везде они исходят из принципа свободной игры, конкуренции. И совсем другое отношение к Российской Федерации. Она уже воспринимается западным миром не как своя, а как угроза.

Беседовал Александр Желенин