Posted 29 ноября 2018,, 10:35

Published 29 ноября 2018,, 10:35

Modified 31 января, 21:29

Updated 31 января, 21:29

Большая война не исключается

29 ноября 2018, 10:35
Хотя политические и экономические потери России в случае полноценной боевой операции на Украине будут велики, эксперты допускают такое развитие событий.

Обстрел и арест российскими пограничниками трех украинских судов в Керченском проливе привел к резкой эскалации и без того уже совсем не дружественных отношений двух стран. Украинская сторона в лице президента Петра Порошенко и Верховной рады отреагировали на эту ситуацию почти мгновенным введением военного положения в стране.

Порошенко аргументировал введение военного положения на Украине тем, что «есть четкие данные, что это (обстрел и арест кораблей и 24 военнослужащих — „Росбалт“) только начало». Ссылаясь на снимки со спутников, он сказал, что «количество (российских) танков на базах, расположенных вдоль границы Украины» в сентябре—октябре текущего года, то есть еще до инцидента в Керченском проливе, «выросло втрое». При этом в интервью немецкой газете Bild Порошенко заявил: «Мы не можем принять эту агрессивную политику России, сначала это был Крым, затем Восточная Украина, теперь он (Владимир Путин — „Росбалт“) хочет Азовское море. Германия также должна спросить себя: что сделает Путин в следующий раз, если мы не остановим его?». И предложил Германии отправить боевые корабли в Азовское море для сдерживания России.

Иными словами в воздухе сильно запахло большой российско-украинской войной. Для того чтобы попытаться понять, насколько эта война вероятна, будим исходить из двух общих моментов.

Первый момент состоит в том, что война как часть внешней политики, проводимой, как мы знаем, другими средствами, очень часто бывает продолжением политики внутренней и вызывается социально-экономическими и политическими проблемами, решение которых в обозримом будущем не предвидится. В этом случае за счет войны власть под гром патриотических лозунгов может попытаться переключить внимание собственного народа на борьбу с внешним врагом и попросить его в очередной раз потерпеть во имя общей победы.

Примерно в таком духе все последние дни с начала керченского кризиса высказывалось большинство российских экспертов и СМИ, указывая на главного бенефициара возможного военного обострения — президента Украины. Они делали акцент на том, что для Порошенко, имеющего невысокий рейтинг (10% по последним замерам общественного мнения, проведенным Киевским международным институтом социологии, Центром Разумкова и Социологической группой «Рейтинг»), введение военного положения политически выгодно, поскольку отменит предстоящие в следующем году президентские выборы.

Схема хороша, но 28 ноября Верховная рада опровергла ее, назначив проведение президентских выборов на 31 марта 2019 года, несмотря на введенное перед этим военное положение, действие которого, впрочем, пока ограничивается сроком в один месяц.

Если руководствоваться той же схемой рассуждений, то российская власть имеет не меньше резонов попытаться переключить общественное мнение с внутренних политических и социально-экономических проблем в стране на очередную духоподъемную внешнюю акцию. Беспрецедентное падение рейтингов президента РФ и всех других органов российской власти, опустившихся после подписания Путиным пенсионной реформы до уровня почти пятилетней давности (до января 2014 года), также может стимулировать Кремль к резким шагам на международной арене.

Между тем, насколько эти шаги могут быть резкими и способны ли они привести к началу широкомасштабной войны с Украиной, зависит от многих факторов.

«За» самое пессимистичное развитие событий говорит то, что и после стабилизации линии соприкосновения между самопровозглашенными «народными республиками» и остальной частью страны, подконтрольной Киеву, российская власть с Украиной не закончила. Присоединение Крыма и (по факту) трети Донбасса к России не компенсировало потерю 40-миллионной страны, экономические, культурные и человеческие связи с которой на сегодня сведены почти к нулю. Эта потеря, естественно, рассматривается в Кремле как цивилизационная и стратегически недопустимая катастрофа. И это главное, что может сподвигнуть Москву, например, к «пробиванию» военными средствами «сухопутного коридора» из Крыма в ДНР-ЛНР, а значит, и в «материковую» Россию.

Второй момент в понимании логики текущих событий вокруг Керченского пролива состоит в старом добром вопросе: кому это выгодно? В России за военное решение «украинской проблемы» может высказаться «партия войны» в лице капитанов военно-промышленного комплекса, ряда генералов, а также разнообразных ура-патриотических политиков.

Косвенным подтверждением этой версии можно назвать и опубликованную в среду на сайте «Известий» статью, в которой со ссылкой на неназванные источники в украинском руководстве сообщается о том, что «Киев пытается убедить США в необходимости создания военной базы на своей территории». С учетом того, что военная база США или НАТО на Украине — это страшный сон русского патриота и убедительный повод для любых, в том числе, военных действий, такое «сообщение» вполне может рассматриваться как информационная подготовка предстоящих боевых операций.

На Украине, конечно, тоже есть свой ВПК и свои генералы, а уж про ура-патриотов в тамошней политике и говорить не приходится. Но одно дело — введение военного положения и на фоне керченского кризиса возможное увеличение финансирования военно-промышленного комплекса, а другое — реальная большая война. Несмотря на то, что украинская армия за последние четыре года усилилась кардинальным образом за счет получения реального боевого опыта в Донбассе, резко возросшего финансирования и поступления в армию современных видов вооружения, в том числе, американского, — все понимают, что в случае полноценного столкновения с российскими ВС ей придется очень тяжело. По этой причине в Украине ничтожно мало тех, кто хотел бы полномасштабной войны с РФ.

С другой стороны, какими бы глобальными идеями ни руководствовались сторонники российской «партии войны» и сколько бы башен ни было в Кремле, мы понимаем, что окончательное решение принимает только одна из них. Скорее всего, Владимир Путин сейчас колеблется. Он не может не понимать, что «пробивание» пресловутого сухопутного коридора в Крым или из него будет означать масштабную и кровопролитную войну с Украиной с совершенно непредсказуемым политическим финалом этой операции. Он также в курсе, что украинская армия сегодня и в 2014 году — две большие разницы, как говорят в Одессе. Кроме того, ему, конечно, памятны случаи, когда маленькие страны оказывали очень серьезное сопротивление численно превосходящему противнику. Наиболее известный — советско-финская война 1939—1940 годов, в ходе которой безвозвратные потери СССР составили более 95 тыс. человек, в то время как таковые у Финляндии — только 26 тыс. человек. А нынешняя Украина будет покрупнее Финляндии образца 1939 года, да и Россия по мобилизационным и прочим военным возможностям — не СССР.

Именно поэтому политолог Алексей Макаркин, например, считает, что вероятность большой войны России и Украины «сегодня не слишком велика». По его мнению, «слишком велики риски для обеих сторон».

«Для украинской армии (война с Россией) — это риск военного поражения, несмотря на то, что она серьезно укрепилась по сравнению с 2014 годом. Для России — это риски, связанные с экономикой, с экономической изоляцией. А общество в РФ сегодня таково, что оно не очень хочет терпеть. Это не мобилизационное общество советского времени, когда люди терпели из энтузиазма или из-за страха. В случае войны Россию ожидают действительно серьезные санкции. Поэтому широкомасштабная война сегодня неприемлема для обеих сторон. Военный сценарий обладает такими запредельными рисками, что все это весьма маловероятно», — уверен политолог.

В то же время независимый военный эксперт Павел Фельгенгауэр, напротив, полагает, что риск такой войны весьма велик. В связи с этим свою статью на эту тему в «Новой газете» он озаглавил весьма многозначительно: «Первая кровь возможной зимней войны»… Обозревателю «Росбалта» он сказал, что вероятна «ограниченная операция на левом фланге донецкого фронта по вытеснению Украины с побережья Азовского моря с захватом Бердянска, Мариуполя, а может быть, и Мелитополя, Чинзара и установлением сухопутного коридора в Крым».

Возможность такой операции эксперт оценивает как «пятьдесят на пятьдесят». При этом он отмечает, что взять тот же Мелитополь будет «так же сложно, как сирийский Алеппо». Фельгенгауэр отмечает, что на такой случай в России сегодня есть «специалисты с опытом сирийской войны, которые брали Алеппо, Гуту (пригород Дамаска) и умеют использовать тяжелые огнеметы „Солнцепек“…».

«Это возможная ситуация», — говорит эксперт, оценивая вероятность российско-украинской войны.

Александр Желенин