Разъединение Германии

3 октября 1990 года. На карте мира появилась объединенная Германия, символизируя сплочение либеральной Европы на пути к глобализации. Эта дата становится национальным праздником — Днем немецкого единства. 3 октября 2017 года. Жители ФРГ переваривают сенсационные итоги недавних парламентских выборов — впервые после Второй мировой войны в Бундестаг прорвались националисты, антиглобалисты и евроскептики.

Еще ни разу за последние семнадцать лет немцы не встречали свой главный праздник в атмосфере столь острого раскола: пока одна часть общества испытывает шок в связи с третьим местом, которое заняла «Альтернатива для Германии, другая часть — откровенно аплодирует или тайно ликует по случаю их электорального успеха. Обозреватель „Росбалта“ попытался выслушать и понять сторонников и противников этой партии.

„Новые немцы? Давайте делать их сами!“

Берлин, здание Рейхстага. Прозрачный стеклянный купол накрывает мрачноватые стены с массивными колоннами. „Мы больше не мечтаем о тысячелетнем рейхе, — словно говорит это здание от лица немцев. — Мы преодолели свое прошлое и построили открытое и свободное общество“.

— Добро пожаловать в наш парламент! Пока у нас тихо и спокойно, но скоро здесь появятся депутаты от „Альтернативы для Германии“ (АдГ), — недовольно качает головой господин Хек.

В своем солидном пиджаке наш гид напоминает банковского клерка, у которого дебет всегда сходится с кредитом. Но красные хипстерские штаны выдают в желание быть на одной волне с богемными интеллектуалами.

— Сам я родом из Баварии, а за националистов обычно голосуют жители восточных земель, — лицо господина Хека принимает скорбное выражение. — Знаете, что меня больше всего удивляет? В 1989 году восточные немцы рушили Берлинскую стену, а сейчас они болеют ксенофобией и хотят отгородиться от остального мира. Откуда это берется? Наверное, они просто мало выезжают за пределы своих земель.

Пока господин Хек рассуждает о политике, наша группа останавливается у кабинета со скромной табличкой: „Доктор Ангела Меркель, федеральный канцлер“. Здесь во время парламентских сессий частенько бывает женщина-политик, которая начала свою карьеру именно в Восточной Германии.

— Думаете, госпожа Меркель родом из ГДР? — словно читает мои мысли господин Хек. — Многие так заблуждаются. На самом деле Меркель родилась в Гамбурге, а потом переехала на Восток со своим отцом-священником. Он хотел сохранить христианскую веру в атеистическом государстве.

— И часто вы общаетесь с госпожой Меркель? — спрашиваю я.

— Нечасто, но случается, — будничным тоном отвечает наш сопровождающий. — Госпожа Меркель — очень мила в общении. Но, как любой ученый, она не любит никого подпускать близко. Посмотрим, хватит ли ей теперь самообладания…

Следующая наша остановка — историческая стена, на которой счастливые красноармейцы оставили свои подписи в победные дни мая 1945 года. На фоне имен и фамилий, названий городов и деревень особенно трогательно выглядит небольшое сердечко, внутри которой неровным солдатским почерком выведено: „Галина и Анатолий“.

— Когда английский архитектор Норман Фостер реконструировал Рейхстаг, он решил сохранить эту стену, — объясняет господин Хек. — На моей памяти три ветерана узнавали свои подписи — для них это был очень важный, трогательный момент. Интересно, что бы они почувствовали, если бы узнали, кто теперь будут ходить мимо этой стены?..

Мы поднимаемся почти под самый купол, откуда открывается вид на стройные ряды синих кресел, принадлежащих депутатам. Согласно классической традиции, справа сидят консерваторы, в центре — либералы, а слева — „Зеленые“ и члены Левой партии.

— Пока мы точно не знаем, куда посадим „альтернативщиков“, — продолжает господин Хек. — Если поместить их справа, то они окажутся рядом с членами правительства.

— Боитесь, они будут их освистывать и закидывать помидорами? — спрашиваю я, памятуя о поведении активистов АдГ на предвыборных митингах Меркель.

— Ну, это, конечно, перебор, — соглашается гид. — Хотя от этих людей можно всего ожидать.

— Похоже, вы уже заждались „альтернативщиков“. И как вы их встретите? Не подадите руки?

— Видеть их я, конечно, не хочу. Но вести себя невежливо тоже не буду. Понимаете, эта партия не имеет никакой позитивной программы. Но если вы, как капризный ребенок, будете повторять за обедом: „Не хочу! Не хочу!“, то вы никогда не будете сыты.

Как бы то ни было, „Альтернатива для Германии“ стала одной из парламентских партий. И одним из слагаемых ее успеха стала не лишенная фантазии избирательная кампания. Во всяком случае, предвыборные плакаты АдГ, созданные при участии пиарщиков Трампа, точно не остались незамеченными. На одном из них прехорошенькие девицы в кокетливых купальниках шли по пляжу на фоне надписи: „Бурки? Мы за бикини!“. С другого плаката улыбалась беременная женщина с характерной европейской внешностью: „Новые немцы? Давайте делать их сами!“. Впрочем, главные пропагандистские битвы развернулись не на улицах, а в виртуальном пространстве.

— Это первые выборы в истории Германии, на которых интернет сыграл огромную роль, — говорит известный немецкий журналист и блогер Маркус Бекедаль, основатель сайта Netzpolitik.org. — И впервые в нашем обществе произошла невиданная ранее поляризация. Каждый живет в своем медийном пузыре и почти не общается с оппонентами. Люди все меньше доверяют основным СМИ и ищут альтернативу в соцсетях. Но там они становятся легкой добычей праворадикальных агитаторов, распространяющих „фейковые новости“. Без них „Альтернатива для Германии“ не добилась бы таких успехов.

— А разве официальные СМИ своей однобокостью не усугубляют общественный раскол? — спрашиваю я.

— Вы правы, наши журналисты могли бы меньше зависеть от политиков и спецслужб, — соглашается Маркус. — Но если ведущие издания и вводят аудиторию в заблуждение, то это происходит оттого, что им не хватает времени и денег на тщательное изучение информации. А вот правые агитаторы распространяют фейки намеренно, чтобы добиться своих политических целей. Вот и судите сами, кто больше раскалывает немецкое общество.

„Мне кажется, я плыву на борту "Титаника"

Берлин, Александрплатц. Телевизионная башня пронзает шпилем ночное небо. У ее подножия всегда столпотворение: немецкая, английская, турецкая и китайская речь сливаются в единую мелодию. Мелодию прогрессивного, космополитичного города. Вот шумные американские туристы делают селфи на фоне фонтана. Вот улыбающийся на все тридцать два зуба африканец крутит педали какой-то психоделической колымаги, из которой доносится зажигательное регги. А вот арабские подростки передают друг другу самодельную сигарету с характерным сладковатым дымком.

— Как тебе наш Вавилон? — внезапно обрывает мои мысли Генрих, светловолосый немец, похожий на поэта-романтика из позапрошлого века. — Знаешь, мне ведь раньше нравился Берлин. Когда я переехал сюда в конце 1990-х, я мог целыми днями любоваться на эту разношерстную толпу. "Общество мульти-культи" казалось мне интересным. А сейчас я чувствую себя чужаком в своем городе. Наше страна катится в пропасть, общество распадается на враждебные группы, крупные города переходят в руки этнических банд…

Генрих принадлежит к числу людей, о которых говорят: "Широко известен в узких кругах". Доктор философии, критик постмодерна, противник американизации Германии, он пишет статьи о геополитике для альтернативных сайтов, каждая из которых собирает сотни восторженных комментариев.

— Этот город действительно похож на Вавилон, — ныряет в экзистенциальные глубины Генрих. Обрати внимание на этих людей! Они красят волосы и портят лицо татуировками. А если ты посмотришь в их глаза, то увидишь в них одиночество и пустоту.

— А ты не сгущаешь краски? По-моему, Германия живет неплохо — экономика на подъеме, экспорт растет, безработица падает…

— Да, нам это каждый день говорят по телевизору. Вот только экономический рост больше не чувствуют на себе учителя, медсестры, социальные работники. Да и немцы, которые материально успешны, без конца бегают по психиатрам. Понимаешь, в духовном плане Германия — выжженная пустыня. Покаяние в преступлениях нацизма помогло нам получить второе рождение. Но затем под маркой ‚преодоления прошлого‘ мы стали обрубать свои корни и отказываться от собственных традиций. Когда-то Германия давала миру великих мыслителей, поэтов и композиторов. А сейчас что? Сплошная американизированная жвачка!

Перед нашими глазами внезапно вырастает Николаевский квартал (Nikolaiviertel). Здесь еще можно прочувствовать атмосферу старого Берлина с узенькими улочками, аккуратными домиками и аскетичными протестантскими церквями.

— А за кого ты голосовал? — спрашиваю я.

— Отключи свой телефон! — умоляет меня Генрих и, быстро вырубив свой мобильник, шепчет на ухо. За АдГ. Только никому из немцев не говори. И, вообще, давай лучше найдем укромное место!

Мы усаживаемся в ресторане немецкой кухни. Из динамиков доносится старинный немецкий шлягер. За соседним столом заразительно хохочут пенсионеры в аккуратных костюмах, но как только компания замолкает, Генрих неизменно понижает голос.

— Мне до сих пор не верится, что я это сделал, — признается он. — Я ведь считаю себя левым, критиком капитализма и американской финансовой олигархии. Собственно, именно она спровоцировала миграционный кризис. Посмотри, что они сделали! Сначала разбомбили Ирак и Ливию, погрузили в хаос целый регион. Затем через свою марионетку Меркель наводнили Германию беженцами. Но только среди этих действительно несчастных людей, которым нужно помогать, полно террористов. И теперь их цель — вызвать недовольство коренных европейцев и развязать гражданскую войну.

— Извини, но это похоже на теорию заговора. Зачем американцам топить своих союзников?

— Да, наша страна — колония США, — Генрих больше не обращает внимания на то, что за соседним столом уже давно слушают нашу беседу. — Наша пресса принадлежит англосаксам, канцлер с мутным гэдээровским прошлым висит на крючке у Вашингтона, а на немецкой территории стоят американские базы. Красота, да и только! Но не забывай, что на дворе кризис, и для своего выживания Америке нужно ограбить Европу. А как это сделать? Надо спровоцировать раскол внутри европейских стран, стравить людей между собой, и тогда капиталы сами побегут из кризисного региона в "тихую американскую гавань".

Наш официант — средних лет мужчина с выколотыми на руках готическими буквами — понимающе кивает, забирая пустые тарелки.

— Допустим, ты прав, — говорю я. — Но разве ты своим голосованием за АдГ не усугубляешь раскол? По одну сторону баррикады у вас теперь мигранты и их леволиберальные защитники, а по другую — националисты с антиисламской риторикой. Каждый считает своего оппонента исчадием ада, а себя — воином света. И так создается почва для гражданского противостояния.

— Возможно, ты прав, — на еще молодом лице Генриха выступает морщина. — Но что ты прикажешь делать? Голосовать за левых? Они ненавидят Германию и приветствуют беженцев. За "Зеленых"? Это те же фашисты. Только они считают себя избранной расой, потому что исповедуют прогрессивные ценности. Надо же как-то показать элитам, что мы сыты по горло их политикой… Ладно, пойдем лучше на свежий воздух!

Мы снова идем по улице мимо гигантской стройки. Внезапно рядом с нами пробегает упитанная крыса, а через пару минут — еще одна.

— Крысы первыми чувствуют беду, — печально вздыхает Генрих. — Мне иногда кажется, что я плыву на борту "Титаника". Оркестр играет вальс. Все, вроде бы, красиво и благополучно. И только единицы замечают, что корабль несется навстречу айсбергу… Боже, что будет с Германией? Неужели уже поздно что-то менять?..

"Я голосовал за Путина"

Берлин, Марцан. Типовая панельная застройка сохраняет коллективистский дух ГДР. Первый берлинский район, освобожденное в 1945 году Красной армией, сегодня Марцан имеет репутацию "параллельной русской реальности". Здесь концентрация выходцев из бывшего Советского Союза выше, чем в целом по столице.

Магазин мобильных телефонов. За прилавком беседуют по-русски два продавца. Николай — голубоглазый, светловолосый мужчина с открытым лицом — внешне мало отличается от коренного немца. Светлана — кареглазая смугловатая женщина с явной примесью восточных кровей — находится в той фазе своей жизни, когда природная красота, достигнув апогея, начинает постепенно увядать.

— За кого вы голосовали? — спрашиваю я, когда наш разговор приобретает доверительный характер.

— Конечно, за Путина! — по-армейски рапортует Николай и достает мобильный телефон. — Вон, посмотри сюда…

На экране появляется фотография немецкого избирательного бюллетеня, в котором названия всех партии перечеркнуты черным маркером. В самом углу написано по-русски: ‚Владимир Владимирович Путин‘.

— Серьезно? Вы испортили бюллетень?

— Нет, не испортил. Если честно, я проголосовал, — Николай слегка понижает голос, — за "Альтернативу для Германии". Как и многие русские немцы.

— Да, я читал в местных газетах, что выходцы из России почему-то склонны к ксенофобии…

— Надо меньше читать советских… ой, простите… немецких газет, — саркастично произносит Николай. — Я живу в западном Берлине. В моем доме — еще одна немецкая семья, а все остальные… Скажем так, выходцы с Ближнего Востока. Вечером они врубают свою музыку и начинают гулять целыми аулами. Потом выясняется, что у кого-то из соседей пропал мобильник, а у кого-то — мотоцикл. Полицаев вызывать бессмысленно: они не хотят нарваться на обвинения в расизме. А мне плевать: пусть считают меня хоть нацистом.

— Выходит, у русских немцев сейчас не лучшая репутация в Германии…

— Репутация, репутация, — входит в раж Николай. — На их месте я бы не стал разбрасываться такими понятиями, как нацист. Оба моих деда воевали в Великую Отечественную, освобождали Европу от фашизма. Хотя сам я больший немец, чем многие местные. У меня в роду все были лютеранами. Только жена — первая православная за много поколений. И эти журнашлюхи будут учить меня жить? Ладно, давай я тебе еще кое-что покажу…

Николай загружает на телефоне видеоролик. На экране появляется мужчина в тюбетейке, который останавливается посреди улицы, садится на колени и, возводя руки к небу, произносит: "Аллах! Аллах!". За его спиной женщина в платке с некоторым опозданием копирует каждое его движение.

— И где, ты думаешь, это снимали? В Турции? В Египте? Не угадал! Это происходило прямо здесь, в Берлине, — кипятится Николай. — Пойми, я уважаю ислам. В той же России христиане и мусульмане исторически живут вместе. И я бы слова не сказал, если мы немецкие мусульмане вели себя адекватно. Но эта публика интегрироваться не хочет, наших детей избивает, а женщин насилует.

— Не думайте, мы не против беженцев, — пытается сбавить эмоциональный накал Светлана. — Только настоящих беженцев из них — единицы. В основном сюда едут молодые мужики, здоровые лбы, и висят на шее у государства. Ладно бы они были нищими — так ведь нет! Я здесь давно работаю и вижу, какие у этих "несчастных" телефоны: у большинства "айфоны" последней модели!

— Подождите, разве вы в 1990-е годы не были примерно в таком же положении, что и беженцы? — спрашиваю я.

— Вот это меня особенно возмущает, — вскипает Светлана. — Мы приезжали сюда, учили язык, стремились найти работу. Коллеги тыкали пальцем, намекая на мой слабый немецкий. Помню, по вечерам я приходила домой и плакала в подушку. А за этими якобы беженцами немцы носятся, как с писаной торбой. Мало денег? Вот вам на карманные расходы! Нечего надеть? Мы соберем для вас вещи. Нечего есть? К вам приедут волонтеры и приготовят еду. Мы же всегда чувствовали себя людьми второго сорта.

— Тогда почему вы не уедете обратно в Россию?

— Знаете, многие уезжают, — в голосе Светланы звучат ностальгические нотки. — Я сама все чаще задумываюсь о возвращении. Вот увидите, скоро Россию накроет волна переселенцев, причем поедут не только русские. Ко мне тут недавно приходила одна пожилая фрау, типичная немка. Она произнесла такую фразу: "Надеюсь, Путин на нас не слишком зол. Пусть он заберет нас к себе!".

Неудивительно, что в Марцане АдГ заняла второе место, приведя в шоковое состояние леволиберальный Берлин. Еще недавно русские немцы стояли горой за ХДС, нынешнюю партию Меркель, — из благодарности к ее предшественнику на посту канцлера Гельмуту Колю, пригласившему их в 1990-е на историческую Родину. Однако в последние годы многие переметнулись в "альтернативный" лагерь, о чем ведущие СМИ пишут с плохо скрываемым раздражением.

"Если фашизм не задушить в зародыше, то потом будет поздно"

Берлин, Александрплатц. Вечер после выборов. Пока телевидение публикует данные экзит-поллов, к зданию дискотеки Traffic Club съезжаются представительные черные BMW. Из них выходят солидные господа в дорогих костюмах и ухоженные дамы в вечерних платьях. Все улыбаются, целуются и обнимаются. Эта светская публика — члены "Альтернативы для Германии". Цель банкета — отпраздновать третье место, которое заняла их партия.

— Они долго держали в секрете то место, где будет проходить вечеринка, — говорит мне коллега-журналист. — Им целый день звонили в офис, но они не отвечали. Но сохранить тайну, похоже, не получилось… Сейчас здесь такое начнется!

Действительно, через минут десять возле дискотеки появляются демонстранты — левые, антифашисты, "зеленые", активисты ЛГБТ. Отдельные человеческие капли очень быстро складываются в людское море. И вот уже порядка тысячи активистов размахивают красными, радужными и прочими флагами.

— Нацистские свиньи, вон из Германии! — взрывается толпа.

— Национализм, прочь из голов! — отзываются левые активисты.

— Скажем громко, скажем ясно, беженцам всегда мы рады! — кричит кто-то по-английски.

Вдоль здания клуба выстраиваются в ряд полицейские, сдерживая напор возбужденной толпы.

Юные студенты с одухотворенными лицами, активисты левых организаций с пышными бородами, хипстеры в смешных шапочках, темнокожая девушка с таксой, растаман с дредами и прочие колоритные персонажи… Такое ощущение, что сюда вышел весь молодежный Берлин. Парочки поднимают вверх плакаты с надписями "Ксенофобия — это не альтернатива" и "Остановите АдГ!", затем опускают их, нежно целуются и делают селфи.

— Нацистские свиньи! Нацистские свиньи! — ревет толпа, и несколько левых активистов начинают прорываться через полицейский кордон.

Стражи порядка с легкостью задерживают наиболее отважных революционеров и сажают их в машины с решеткой на окнах. А в это время члены АдГ вальяжно выходят на балкон и снимают происходящее на мобильные телефоны. От этого антифашисты злятся еще больше и начинают скандировать свои лозунги с удвоенной силой.

— Здесь должен быть весь Берлин, а пришла всего тысяча человек, — возмущается Лилиан, сжимая в руке часть транспаранта с надписью "Кто молчит, тот согласен". — Мы должны показать фашистам, что мы не будем их терпеть!

Лилиан — студентка Свободного университета Берлина, изучает современную историю и политологию. В свободное время она состоит в организации, которая помогает детям беженцев учить немецкий язык. Открытое, умное лицо. Ясные голубые глаза, которые от праведного негодования становятся только прекраснее. Ниспадающие на плечи белые локоны… Будучи активистом молодежного крыла Левой партии, она считает своим долгом "бороться с правым радикализмом".

— Если фашизм не задушить в зародыше, то потом уже будет поздно, — с убежденностью говорит она. — Мой прадед был социал-демократом и три года провел в концлагере за антифашистскую пропаганду. Знаете, что он говорил маме? "Если бы вся Германия поднялась в 1933 году против Гитлера, то мы бы потом не испытали такого позора"‘. Эти слова мне в свое время запали в душу, и я сегодня не хочу, чтобы мы повторяли прежние исторические ошибки.

— А разве это не перебор — называть всех членов и избирателей АдГ фашистами?

— Члены партии для меня все фашисты. Просто вместо коричневой формы они теперь носят дорогие костюмы. А вот с избирателями АдГ ситуация действительно не такая простая. К сожалению, многие проголосовали за них из желания показать средний палец истеблишменту. Причем голосовали даже левые избиратели. Вот наивность! АдГ видит корень всех бед в беженцах, а не в социальном неравенстве. Именно капитализм усугубляет пропасть между "золотым миллиардом" и "третьим миром", из-за чего в богатые страны устремляется столько людей. Надо бороться с финансовыми элитами, а не сеять ненависть к другим народам!

— А вам не кажется, что ваши единомышленники тоже сеют ненависть? Только по отношению к тем немцам, которое думают иначе, и это совсем не обязательно расисты?

— Нет, мне так не кажется, — в голосе Лилиан отчетливо слышатся стальные нотки. — Мы выступаем за равенство, человеческое достоинство и гуманизм, а они делят людей по цвету кожи и вероисповеданию. Это от них исходит агрессия, а не от нас.

Ближе к полуночи некоторые члены АдГ начинают выходить из клуба в сопровождении полицейских. Они идут за гостиницу Holiday Inn, откуда их должны увезти на такси. Но машины почему-то долго не появляются.

— Нацисты! Нацисты! Нацистские свиньи! — кричат в их адрес антифашисты.

Некоторые "альтернативщики" не выдерживают психологического давления и снова возвращаются в клуб под конвоем полиции. Один из политиков, махнув рукой, решает перейти через дорогу, но быстро попадает в плотное кольцо из разгоряченных демонстрантов. Лишь профессиональные действия полиции позволяют ему остаться целым и невредимым и, дождавшись такси, покинуть зону боевых действий.

…Чтобы немного успокоиться, я в этот вечер решил прогуляться до фрагментов Берлинской стены. На одном из них мне нравится рассматривать крупную трещину, похожую на гигантскую молнию. После моего последнего приезда в германскую столицу этот фрагмент, вроде, сильно не изменился. Но мне почему-то показалась, что стена стала выше, а трещина — глубже.

Михаил Тюркин, Берлин