Рожайте больше, но учите и лечите сами

В Петербурге детские сады не могут принять каждого четвертого ребенка, а в некоторых школьных классах учатся уже по сорок человек. При этом призывы к россиянам активнее размножаться не только не утихают, но звучат все громче и настойчивей.

Всю свою жизнь я наблюдаю за озабоченностью нашего государства демографией. В каком-то смысле я сама — результат этой озабоченности. Потому что родилась в 1985-м, на волне бэби-бума. В восьмидесятые тоже много кричали о поддержке детства, вели борьбу с пьянством, обещали лучшие в мире медицину и образование. Казалось бы, государство очень меня ждало. Вот только в детский сад в родной Перми я попала лишь в старшую группу, а в школе училась во вторую смену в классе с литерой «Ж» — и он был не последним в параллели. Еще одну школу в нашем микрорайоне построили только к моему четырнадцатилетию, и — о чудо! — я перешла в девятый «Е».

В 2004 году у меня родилась дочь. Мне посоветовали сразу после получения свидетельства о рождении вставать на очередь в детский сад. Это не помогло. Когда дочери исполнилось три, устроить ее удалось только в платную группу при бюджетном учреждении (было и такое). Потом мы переехали в Петербург. И снова — в очередь, которая порой превращалась в чистое безумие. Родители занимали место у крыльца РОНО с ночи. Я видела ругань, истерики и даже драки. Некоторые не могли попасть не то что в сад, а в саму очередь. Мы попали. Потом — ждали. К шести годам дочь пригласили в подготовительную группу.

Чуть позже мы переехали из густонаселенного Приморского района в тихий Старый Петергоф. Нам казалось, что уж тут-то не будет проблем с инфраструктурой для детей. Почти рядом с нашим домом как раз «достраивали» новую красивую школу. Но когда через четыре года ее все-таки достроили, выяснилось, что новым оказалось только здание, и в него переходят учиться дети из соседнего микрорайона. И опять на приеме документов я наблюдала истерики и ругань. Мою дочь взяли благодаря отличным отметкам — вероятно, школьная администрация решила, что такая ученица может поучаствовать в важном деле улучшения статистики успеваемости.

С младшими детьми было проще. В детский сад их принимали уже по льготе. Хотя потом я поняла, что нам просто повезло. Знакомой многодетной семье мест в нашем саду, например, не хватило: детей определили мало того что в разные сады, так еще и удаленные от дома. Родители от такой авантюры отказались, и с очереди их благополучно сняли.

И опять про школу. Примерно за полгода до поступления моего сына в первый класс мне позвонили из РОНО и отчитали как нерадивую мать за то, что я до сих пор не подала заявление — ведь мест почти не осталось. Теперь я так же опаздываю уже с младшей дочерью. Через неделю ей будет шесть, о чем я только думаю! А вдруг в районе к следующему году построят новую школу, и, если я поспешу, моим детям посчастливится учиться в классах, в которых будет меньше тридцати человек!

Всю свою жизнь, включая 15 лет родительства, я слышу лозунги про цветы жизни, обещания строить новые сады, школы и поликлиники, бодрые отчеты о развитии дополнительного образования. Заверения, что все сложности — временные, надо просто еще чуть-чуть потерпеть…

И вот губернатор Петербурга совершенно буднично сообщает, что в городе не хватает 36 тысяч мест в детсадах и 27 тысяч — в школах, а в поликлиниках каждый день не успевают оказать помощь примерно 10 тысячам детей. Что означают эти цифры? И насколько они соответствуют реальной картине?

В Петербурге более 362 тысяч дошкольников старше полутора лет. Казалось бы, 36 тысяч — это всего 10%. Но ведь учитываются только те, кто официально подал заявление. Всего сады посещают 272 тысячи детей. То есть в статистике дефицита мест мы не видим примерно 54 тысячи детей, семьи которых пытаются решить проблему присмотра за своими чадами в ущерб карьерам родителей или за счет бабушек, нянь, частных детских центров. Фактически государство не может «пристроить» каждого четвертого ребенка. По России статистика еще более грустная: сады недоступны для 35% детей.

С нехваткой мест в школах все обстоит сложнее. В приеме детям, конечно, не отказывают, но это приводит к несоблюдению норм наполняемости классов: там должно быть не больше 25 детей, а в реальности их 33 или 37. В Петербурге есть школы, где в начальных классах учатся по сорок человек. Среди них — дети-инвалиды, дети с ментальными нарушениями (у нас ведь и коррекционные школы закрываются под красивые речи о равных возможностях). Сорок человек в классе — это ад. Учить в таких условиях невозможно. Дети, по сути, лишаются права на образование.

А если в каждом классе по 25 человек, но при этом классов в параллели восемь или десять, — тоже хорошего мало. Школа ведь не резиновая, ей просто негде всех разместить. Поэтому вводятся вторые смены (а в некоторых регионах уже и третьи), отменяются кружки во второй половине дня, родители заставляют детей делать уроки поздним вечером, потому что с утра не смогут этот процесс проконтролировать.

Ну а потом, когда на несчастных школьников из-за перегруза обрушивается психосоматика, их некому принять в поликлинике. Медучреждения ведь тоже оптимизировали. Все лучшее — детям, да.

А самое удручающее, что новости о нехватке мест в садах и школах, о недоступности медицины всегда преподносятся как нечто случайное, стихийное. Но на самом деле все это — закономерность, итог лицемерной демографической политики государства, которое хочет наращивать не человеческий капитал, а всего лишь «поголовье». И желательно — даром.

Марина Ярдаева