Posted 12 декабря 2020,, 12:47

Published 12 декабря 2020,, 12:47

Modified 5 февраля, 07:06

Updated 5 февраля, 07:06

На смерть Льва Щеглова: человек, давший нам язык секса

12 декабря 2020, 12:47
Дмитрий Губин
«Доктор Нестоит» приучал россиян к мысли о том, что они могут самостоятельно распоряжаться своими телами.

11 декабря на 75-м году жизни умер от ковида знаменитый петербургский сексолог Лев Щеглов. Прозвище у него было «доктор Нестоит». Великий человек.

Мы с ним пересекались в начале 1990-х. Тогда в Ленинграде, всего на месяц позже московского «Коммерсанта», стала выходить независимая газета «Час пик». Вся вторая ее тетрадка имела название «Человек чувствующий». Это было манифестом: жизнь наших собственных чувств, тел, желаний не менее важна, чем жизнь государства. Колонку про половое поведение в ней начал вести как раз Лев Щеглов.

Он сделал колоссальную вещь: дал своим читателям язык, которым они могли описывать сексуальные желания, движения, томления, (не)удовлетворенность. Это был тот редкий случай, когда не только явление обретало наименование, но и когда наименование порождало явление. Страпоны, дилдо, фелляция, римминг, эякуляция, коитус, эректильная дисфункция, вагинальные контрацептивы — обо всем этом вдруг стало возможным говорить и все это стало возможным обсуждать точно так же, как обсуждались проблемы политики или высадки на даче рассады в соответствии с календарем огородника.

Помню, как я пришел домой к Даниилу Гранину: у него на столе лежал «Час пик», открытый как раз на «Человеке чувствующем». «Я всегда начинаю читать „Час пик“, — сказал, чуть смущаясь, Гранин, которому было тогда за 70, — с этой полосы». И добавил уже без смущения: «И нахожу здесь для себя много нового».

Щеглов был своего рода ледоколом, вспарывавшим льды советской немоты, в чем ему сильно помогали медицинский диплом и профильное образование. А уж вслед по образовавшемуся фарватеру шли самые разнообразные суда. Одним из таких корабликов, кстати, был Дима Циликин, доведший мастерство заголовка в «Человеке чувствующем» до виртуозности. Я до сих пор помню один: «Ой, цветет калина в поле у ручья. Парня мало. Дога полюбила я»…

Тогда еще не было очевидно, что Щеглов оказался революционером не только в сексуальном просвещении огромной страны (всесоюзная аудитория смотрела его в «Адамовом яблоке» — российском телеварианте «Плейбоя»). Доктор Нестоит занял четкую позицию на баррикадах в борьбе за куда более важную высоту — право человека на собственное тело.

Он говорил: наши тела принадлежат нам, и поэтому мы, взрослые люди, можем делать с ними все, что угодно, в любых комбинациях с другими телами, если на это есть согласие и если в этом нет принуждения.

А церковь говорила (и продолжает говорить): ваши тела принадлежат Богу, и поэтому вот то-то и то-то с ними делать нельзя, это чужая собственность, и подлинный владелец ваших тел вас за это накажет!

А русское государство говорило (и продолжает говорить): ваши тела принадлежат мне, поэтому часть ваших тел я заберу на очередную войну, а часть действий с вашими телами я если и не запрещу, то через пропаганду высмею. И вообще ваши тела нужны для того, чтобы рожать мне налогоплательщиков и защитников.

Я думаю, очень многое из происходящего в последние годы Лев Щеглов тяжело переживал. Разгон в Петербурге комиссии, дававшей заключение о транссексуальности. Гонения на гомосексуалов. Глумление над самим понятием «гендер», хотя оно куда более точно описывает личную жизнь людей, чем устаревшая бинарная оппозиция «мужчины» — «женщины».

Щеглов был представителем либеральной науки — той, которая признает право на любое суждение, но немедленно подвергает каждое суждение критике, и которая отказывает в праве на знание всему, что не выдержало такой проверки. Нет, Щеглов вовсе не был модным публицистом, эксплуатирующим пикантную тему. И не случайно всем морочил голову, называя Льва Щеглова своим отцом, Роман Трахтенберг — главный кабаретист страны, не признающий никаких «вечных истин», особенно сексуальных, и не ставящий никаких границ в высмеивании вечности. Доктор наук Щеглов точно был одним из духовных отцов кандидата наук Трахтенберга, потому что он был ученым и исследователем, для которого просветительство является чем-то вроде счастливой обязанности.

Теперь Щеглов и Трахтенберг снова вместе на одном и том же свете. Том же, где и Циликин, убитый несколько лет назад подначенным государственной пропагандой гомофобом. Жизнь их тел закончилась, но жизнь идей продолжается — и какое счастье, что не наоборот, как у очень и очень многих в сегодняшней упивающейся сползанием в тупую архаику стране.

Дмитрий Губин