Охранительство ведет Россию к катастрофе

В этот раз не хотелось бы писать долго, потому что лонгрид будет предполагать погружение в детали, а детали как раз, мне кажется, здесь неважны. К тому же Вячеслав Иноземцев уже отлично погрузился в эти детали, и Александр Баунов проделал то же самое (другим аппаратом, но не менее искусно). У меня лучше не получится.

Речь, конечно, о «концепции национальной безопасности», или как там еще она называется. Хочется посмотреть на нее с высоты птичьего полета — ну или, если хотите, с расстояния 2 500 км, ближе я до сентября не буду. Можно много говорить, почему и для чего такая концепция появилась, почему и для чего — именно в таком виде.

Конечно, концепция появилась потому, что есть соответствующий департамент и ему надо выдавать на-гора работу, чтобы получать зарплаты, премии и прочие ништяки, а его кураторам-руководителям — поощрительный взгляд сверху и права на очередной прибыльный проект. И конечно, она появилась потому, что обширный программный документ, не предполагающий плана работы, — это привычная форма коммуникации власти с обществом с советских времен. А тех, кто концепцию писал, и тех, кто ее принимал, одинаково учили в свое время в различных филиалах школы партхозактива.

Более или менее понятно также, почему она появилась именно в таком виде. Россия — страна с глубоко дистрибутивной экономикой, экономикой собирательства и обмена на бусы. Для контролирующей ресурсы элиты Россия — это фактически «склад», активы которого надо перераспределять и распределять подданным. А что главное в деле управления складом? Главное — его хорошо охранять. Поэтому, что бы наша правящая элита ни затевала, о чем бы ни думала, она всегда думает в контексте охранительства; охранительство же — это барьеры входа и дисциплина внутри. Поэтому в России и добыча нефти, и полеты в космос, и строительство дорог, и сексуальные отношения, и стартапы, и выборы — все рассматривается властью в одном контексте: защита от внешних интересов и жесткая регламентация с ответственностью за нарушение правил.

Возможно, что-то из повестки кто-то из нашей власти (из тех, кто испытал меньшее влияние высшей партийной школы и вообще полюбознательнее) и хотел бы построить на базе других принципов. Но махину бюрократии не развернуть, она инстинктивно отторгает инородные элементы. И потому даже когда порождаемый документ начинается со слов об инновациях и развитии, сутевая часть его все равно про запреты и правила: старую собаку не научишь новым трюкам.

Хорошая новость здесь состоит в том, что подобные концепции не имеют отношения к реальной жизни и никто даже не думает, что они должны его иметь. Это документы для отчетности, типа программ партии советского времени — письменная коллективная молитва богу природных ресурсов, не более того. Говоря это, я отнюдь не имею в виду, что действия элит и властей не будут в чем-то (или во многом) соответствовать этой концепции (хотя, конечно, не будут — все правила здесь «для народа», а не для себя любимых), и даже не имею в виду что концепцию не будут использовать как референс в насаждении охранительства в обществе — будут, конечно.

Но сама концепция не создает охранительства, не усугубляет его, не провоцирует. Она — отражение уже известного, а не шаг в сторону нового. Причем отражение, усугубленное бюрократическим рвением: на практике она годится только для того, чтобы на ее основании посылать на очередной костер очередного внутреннего врага. Применять ее в реальной жизни — все равно что строить государство на базе 10 заповедей: вдохновляюще, но бесперспективно.

Плохая новость тут состоит в том, что концепция все же отражает нашу реальность, пусть даже реальность намного бледнее и далеко не так зубодробительно архаична. Как я уже выше сказал, реальность России сегодня — это ставка на ограничения, правила, преемственность норм, контроль и самоизоляцию. К сожалению, вся история человечества показывает, что в 100% (и это не преувеличение) такая ставка является гибельной для государства, поскольку она усугубляет ресурсную зависимость и существенно увеличивает темп отставания страны в развитии от конкурентов.

Да что далеко ходить? В новейшей истории территорий, на которых с 1991 года расположено молодое государство Российская Федерация, есть как минимум 2 момента более или менее полной реализации этого эксперимента — столетней и тридцатилетней давности. Оба исхода трагичны (в разной степени, но тем не менее) и оба одинаково бесславны.

Говоря это, я не хочу предупредить элиты или власти — они это и так знают. Их интересы, тем не менее, имеют значительно более короткий горизонт, а стратегия предполагает максимальное бенефициирование от такой России сегодня и минимизацию своего присутствия в России в момент реализации закономерных последствий сегодняшнего курса (либо по причине естественного недожития, либо вследствие тщательной подготовки базы в тех самых странах, от которой Россию так тщательно защищают, и своевременной эмиграции).

Я скорее обращаюсь к тем представителям активной общественности, которые поддерживают охранительство как метод развития страны (хотя охранительство и развитие — это оксюморон) и видят в концепции национальной безопасности руководство к правильному действию: вам могут нравиться или не нравиться однополые браки, толерантность, открытость Западу и свобода слова — но выбирая отказ от них, вы выбираете катастрофу для России в обозримом будущем. Не потому, что без однополых браков нельзя развиваться (а вот без тесной кооперации с Западом — точно нельзя). А потому, что нельзя запрещать однополые браки и упоминание гей-семей, свободную дискуссию об истории или критику власти — и одновременно разрешать свободно думать, творить, создавать бизнесы, изобретать инновации. Запретите первое — и второго не будет. Не бывает прогресса а-ля-карт, господа: выбирайте, что вам ценнее — ваша страна или тотальная гетеросексуальность.

Андрей Мовчан