"Демократы" и "Патриоты": два полюса лже-элиты

В последнее время в российской общественной жизни тема патриотизма снова стала одной из главенствующих, но не открыто, а скорее подспудно. Нам предлагают 'держать в уме' непатриотичность олигархов, разбогатевших на денационализации госсобственности, а порой можно услышать странные намеки, что времена Иосифа Сталина, 'построившего мощную державу', были не только черной краской мазаны. При этом складывается впечатление, что фигуры, которые в российском сознании привычно ассоциируются с демократизмом, вовсе сошли с общественной сцены.
Что происходит с российской элитой? Куда и почему отступают демократы и кто идет им на смену?

Постперестроечная элита должна уйти

В России принято считать, что патриотизм и демократия - принципиальные антагонисты в политике. Но такое разделение отнюдь не универсально. Его задает лишь исторически обусловленная специфика российского политического менталитета. Лейтмотив всей истории России: главное - это интересы государства (вспомним популярную советскую песню 'Жила бы страна родная, и нету других забот...'). Реализацию этого принципа афористически резюмировал великий русский историк Василий Ключевский: 'Государство пухло, а народ хирел'. Сто с лишним лет спустя английский историк Джефри Хоскинг выдвинул тезис, что в России 'строительство государства мешало строительству нации'.

Поскольку Россия пытается излечиться от своей тысячелетней великодержавной тоталитарности лишь около двадцати лет, то результаты этого лечения пока ничтожны. Глухой забор между интересами власти и граждан по-прежнему сохраняется, а российскую демократию никак нельзя назвать конституционной. Ведь значительная часть отечественного законодательства находится в непримиримом противоречии с Конституцией РФ, а большая часть правоприменительной практики антиконституционна.
В то же время сохраняется традиционная двойственность стиля политической деятельности в России - одно дело идеология как пропаганда и агитация, другое - реальная политика. Во многом это диктуется тем, что для большинства россиян (в том числе ученых, учителей, и особенно для политической элиты) характерно традиционно произвольное обращение с фактами - истории, культуры, и особенно статистики, а для коммунистов и патриотов, за немногими исключениями, - и с русским языком, и с элементарной логикой.

Все это определяет специфику российской политической деятельности, непонятную для наблюдателя из стран с вековыми традициями демократии. Для него сильное государство - это государство, базисом которого является взаимность личной ответственности граждан перед собой и обществом и ответственности власти перед гражданами. Поэтому на Западе не могут понять традиционную российскую логику взаимной безответственности по отношению к населению тоталитарной государственной власти и россиян к себе самим и обществу в целом.
В связи с этим очевидно, что падение тоталитарных режимов вовсе не приводит к прямому и быстрому переходу к демократии, так как общество выбирает и принимает лишь ту власть, которая состоит из его наиболее типичных представителей. Поскольку изменение принципов деятельности политической власти означает и изменение мировоззрения большинства населения, постольку это долгий последовательный процесс смены национальных приоритетов.

По мнению великого психолога Курта Левина, 'авторитаризм сам навязывается индивиду, демократии же он должен научиться... научиться демократии - это значит развить у себя определенные валентности, ценности и идеологии... овладеть определенными техниками...'. Сегодня мы все, и наша политическая элита в том числе, находимся в самом начале этого пути. А потому хотелось бы, чтобы ожидаемый в апреле 2005 года 20-летний юбилей перестройки совпал с окончанием идеологического введения в демократию.
Сегодня одна из главных проблем современной России - несоответствие уровня дееспособности ее политической элиты масштабам и сложности стоящих перед ней проблем. Это неизбежно означает необходимость ухода с большой политической арены российской политической элиты эпохи постперестроечных реформ. Для нее пришло время стать персонажами политической истории СССР и России, а не действующими фигурами реальной политики.

Элитарные "демократы"

Когда по воле идеалиста Михаила Горбачева и его сподвижников на СССР обрушилась перестройка, для всех нас демократия стала очень ценным, но экзотическим подарком. Мы не знали, что с ней делать, но твердо верили, что демократия - это всемогущий джинн, который в ответ на наши 'сезамы' сам принесет нам все свои сладкие плоды. Но оказалось, что демократия - это, прежде всего и главным образом, особая и новая для нас работа. Советский стиль деятельности кардинально отличался от норм в государствах конституционной демократии: низкая технологическая дисциплина и внепрофессиональные способы делания карьеры, завышенные социально-экономические ожидания и низкая личная ответственность. А в результате - крайний дефицит рационального технологического подхода к труду, фактически антитехнологичность.

Максимального развития отечественная специфика достигла в сфере политики. Закрытость реальных интересов и принципов деятельности структур власти (в большинстве случаев и от самих представителей власти), и одновременно декларация во многом взаимоисключающих установок путем назойливой пропаганды и агитации. Всему этому сопутствовала система сакральных тотемов и табу советской власти. Она сформировала такую властную психологию, которую большинство ее противников рассматривали как глубокую паранойю. А поскольку главным достижением социализма была принципиальная возможность участия во власти всех, кроме врагов народа, то этой паранойей, в той или иной степени, был болен весь советский народ, в том числе и будущая российская 'демократическая элита'.

Дефицит позитивного рационального мышления неизбежно был характерен и для интеллигенции, поскольку реальная практика легальной демократии была ей знакома только понаслышке. Еще более далеки от нее оказались благополучные ИТРы, у которых весь опыт их деятельности был сугубо советским, а связь с демократией сводилась лишь к 'кухонному диссидентству'. Советская интеллигенция оценивала свои обрывочные и случайные знания о демократии как крайне важные и полноценные. Вместе с тем они опирались на довольно шаткие основания: принцип 'запретный плод сладок'; манию приобретения популярных знаний, породившую воинствующий дилетантизм, всходы которого мы пожинаем до сих пор; комплекс интеллигентского превосходства; наконец, почти полная неспособность к конструктивному сотрудничеству - следствие воспитания в административно-командной системе.

Наши вчерашние 'кухонные демократы' принесли с собой в постсоветскую Россию собственный советский деловой менталитет и присущее ему несовместимое противоречие между теорией и практикой. Вполне закономерно, что главной миссией нашей 'демократической политической элиты' оказалось использование общедемократической патетики, а отнюдь не целеустремленная профессиональная деятельность по развитию реальной демократии. Благодаря такому сугубо пропагандистскому направлению своей деятельности, российская 'демократическая политическая элита' сформировалась как страта политических демагогов, а не реальных политиков. Все больше росли ее амбиции, в том числе и материальные, но отнюдь не профессионализм. Деятельность и творчество представителей данной 'элиты' вызывает опасения, что они не только плохо знакомы с законодательством стран конституционной демократии, но даже не читали тех законов РФ, которые сами принимали.

Нельзя, конечно, отрицать главные заслуги российских демократов - освобождение России от власти партократии, разрушение идеологического базиса административно-командной экономики, уничтожение железного занавеса и тем самым создание для страны возможности войти в общемировое пространство. Они же добились и свободы слова. Но, увы, свобода слова без развития всех остальных демократических свобод и институтов не смогла стать действенной технологией демократического общества. Сегодня уже смело можно констатировать факт ее скоропостижного ухода из нашей жизни.

Весомый вклад в сие печальное событие внесли и лидеры 'правых'. На словах они защищали трудовой коллектив НТВ, а на деле координировали первую расправу власти с независимой прессой. Делалось это под вывеской 'спора хозяйствующих субъектов'. Тогдашний глава думской фракции СПС Борис Немцов с гордостью уверял, что на первом месте для его партии стоит право частной собственности и только следом идут все остальные свободы. Напоминания же о наличии крепкой частной собственности в нацистской Германии и об отсутствии там всех прочих прав человека 'правые' старались не слушать и не слышать. Создается такое ощущение, что 'правая элита' рассчитывала управлять свободой слова с помощью рубильника - включать на период избирательных кампаний и только в своих интересах. Захотели - врубили. Надоело - вырубили.

В то же время, освобожденная от власти партократии экономика не превратилась в эффективную рыночную систему, построенную на честной конкуренции. Все это во многом прямой результат того, что 'элитные демократы', получив гигантскую политическую власть (а большинство у них было в двух созывах Государственной Думы), потратили драгоценное для России время на персональный пиар, неоправданно затянувшиеся дилетантские споры о должностях и процедурных мелочах, вместо того, чтобы эффективно законодательствовать и привлекать к управлению специалистов.

За 13 лет своей работы в высшем законодательном органе страны 'демократическая элита' фактически не справилась с формированием главного базиса демократического развития России - правового пространства. Годами рассуждая о необходимости освобождения бизнеса, они не сняли с него ни непомерное бремя налогов, ни безграничную власть чиновников, чем всячески способствовали формированию институциализированной коррупции. Они не сумели создать однозначную правовую базу системы льгот для уплаты налогов (о чем свидетельствует, например, "дело ЮКОСа"). Они придумали и приняли законодательство о банкротстве, ставшее основанием криминального передела собственности.

В недрах СПС родилась и была реализована в парламенте партийная реформа, расчистившая для 'элиты' политическое пространство от мелких партий-конкурентов и лишившая многих граждан права самостоятельно объединяться по политическим убеждениям, в том числе и на региональном уровне. В тех же 'элитарных' мозгах родилась идея повышения барьера для прохождения партий в Думу с 5% до 7%, которая сегодня успешно реализуется властью и против чего сейчас протестуют ее авторы. Но в период властвования и 'Союзу правых сил', и 'Яблоку' не нужны были новые соперники на демократическом фланге.

'Демократическая элита' не справилась с правовой реформой, сохранив в законодательстве многие десятки антиконституционных норм и не сформировав основу для обеспечения исполнения положений принятых ими же законов. Более того, перед своим вынужденным уходом из власти они во многом начали движение назад от демократического права, приняв ряд антиконституционных поправок к УПК РФ, благодаря чему судебный процесс почти лишился принципа состязательности сторон. В то же время, из-за процессуальной неполноценности и во многом антиконституционности всего законодательства о правоприменительной практике, в стране сохраняются противоправная закрытость предварительного следствия даже от его участников. Все это позволяет правоприменительным органам легко фабриковать дела, о чем и свидетельствует гигантское количество приговоров, отмененных Верховным Судом РФ.
Голосование по этим антиконституционным поправкам оказалось крайне показательным и выпукло продемонстрировало уровень правового профессионализма депутатов Государственной Думы РФ третьего созыва - ни один из них не выступил против расправы с правосудием и Конституцией России. Для незащищенного властью человека, как истца, так и ответчика в уголовном деле, эти поправки являются трагедией.

Находясь на ключевых постах в правительстве, Думе и администрации президента и имея все возможные рычаги влияния на высшую власть, 'элитарные демократы' не приложили ни малейших усилий для прекращения кровопролития в Чечне и мирного разрешения конфликта. Они не воспрепятствовали экспансии силовиков, которая привела к милитаризации государства и общественного сознания. Именно их руками возводилась 'вертикаль власти', раздавившая горизонталь гражданского общества. Поэтому сегодняшние их выступления против 'назначаемости' губернаторов, на фоне постоянной поддержки 'элитой' прокремлевских кандидатов в губернаторы (достаточно вспомнить, как СПС и "Яблоко" агитировали за Валентину Матвиенко), выглядят крайне фальшиво.

Показательно, что вне интересов большинства представителей 'демократической элиты' находится правозащита как конкретный вид политической деятельности. Элита не слишком озабочена сегодня и тем, что от уголовной ответственности освобождаются многие тысячи представителей власти, вина которых доказана. Это обуславливается множеством дыр, сохраненных профессионально некомпетентными законодателями. Вопиющий пример - освобождение от уголовной ответственности 150 генералов и адмиралов (10% от всего высшего командного состава ВС РФ), о чем были публикации в открытой прессе. Есть и другие неподсудные правонарушители - губернаторы, менеджеры крупных компаний, силовики и прочие чиновники.

Расхождение предвыборных обещаний с дальнейшей парламентской деятельностью 'элитарных демократов', скорее, не умышленный обман избирателей, а еще одна иллюстрация их неспособности к повседневной, системной работе по реализации декларированных лозунгов. В 1999 году СПС прошел в Думу, гарантируя своим избирателям (молодежи) отмену призыва в Вооруженные силы, переход армии на профессиональную основу и серьезную реформу силового блока. В рамках предвыборной кампании производился сбор миллионов подписей россиян за проведение всероссийского референдума с вопросом об отношении граждан к отмене призыва.

Как только 'правые' попали в парламент, автографы миллионов сторонников демократии стали ненужными. Центризбирком под надуманным предлогом отказал инициативной группе СПС в проведении такого плебисцита. Но ни лидеры 'Союза правых сил', ни его депутаты в Госдуме не обратились в Верховный Суд, не оспорили незаконное решение избиркомовских чиновников. Не захотели они организовывать и повторный сбор подписей под требованием референдума по той же проблеме. Предвыборное обещание оказалось вульгарной пиар-технологией. Брошенная на произвол судьбы реорганизация армии привела к формированию вместо контрактных частей и подразделений преступных карательных бригад, притягивающих к себе, благодаря безнаказанности, криминал.

Одним из основных элементов демократического государства должно быть местное самоуправление. Его роль четко прописана и в Конституции Российской Федерации. На местное самоуправление обязаны были опираться и демократические организации, ведь эта ветвь власти находится в непосредственной близости к избирателям и должна эффективно с ними взаимодействовать, реализуя свои полномочия и пользуясь целым рядом прав и прерогатив. Каким же было разочарование общественности, когда Государственная Дума приняла с подачи депутата-яблочника Александра Шишлова и мэра Москвы Юрия Лужкова поправки к Закону 'О местном самоуправлении', которые фактически ликвидировали МСУ в Москве и Петербурге (городах с наибольшей концентрацией демократических избирателей).
Муниципалитеты двух столиц превратились в декоративную мишуру, которой власти субъектов Федерации посыпают внутридворовые дорожки. Права и полномочия МСУ захвачены государственными чиновниками разного уровня. Так что же такое 'поправки Шишлова-Лужкова' - злой умысел или еще одно свидетельство в пользу законодательной профнепригодности 'элитарных политиков'? А ведь на организацию настоящего местного самоуправления в России 'околояблочные' и 'правые' структуры получили многомиллионные гранты.

Низкий уровень правовой компетентности и эффективности законотворчества представителей российской 'демократической элиты' - прямое следствие того, что все их программы, как правило, лишь общие рассуждения о том, что 'в принципе' надо сделать по неким образцам. Но это сугубо идеологическое введение в демократию не может заменить программ реального развития российского правового пространства. В них следовало бы прописать конкретные политические и законотворческие цели и задачи с учетом российских реалий.
Не удивительно, что подобная 'элита' проиграла последние выборы в Госдуму. Сокращение ее электората - прямой результат низкого уровня ее профессиональной компетентности. Образованные и более или менее благополучные сторонники демократии хотят видеть в программах политиков конкретные технологии развития демократического общества, а в их деятельности - реализацию этих технологий, а потому, как правило, не голосуют вообще. Всем остальным, в ситуации дефолта личных ожиданий от демократии, ближе привычная коммунистическая или патриотическая и/или державная идеология, компенсирующая их чувство собственной и национальной ущербности.

Что же помешало современной российской 'демократической элите' усвоить реальные технологии демократии? Для них это было сложно (они уже зафиксировали на уровне подсознания командно-административные принципы деятельности власти - в том числе и нормы права), некогда (они укрепляли свой социально-экономический статус), да и незачем.
В конечном итоге, поскольку сегодня практически вся российская политическая элита - и демократы, и патриоты, и коммунисты, и представители последовательно сменяющихся "партий власти" - это вчерашний советский "средний класс", вся она, за немногими исключениями, равно недееспособна в практике демократии.

Ее деятельность подтверждает пророческое утверждение историка-диссидента А.Амальрика в знаменитой книге 'Просуществует ли СССР до 1984 года?', сделанное еще в 1969 году: 'В нашей стране, поскольку все мы работаем на государство, у всех психология чиновников... Так называемый средний класс не только не представляет исключения в этом отношении, но для него... эта психология в силу его социальной срединности наиболее типична. Таким образом, ... хотя в нашей стране уже есть социальная среда, которой могли бы стать понятны принципы личной свободы, правопорядка и демократического управления, ... эта среда столь посредственна, ее мышление столь 'очиновлено', что успехи демократического движения, опирающегося на этот социальный слой, представляются мне весьма проблематичными'.

Поскольку самые известные нынешние представители 'демократической элиты' были вполне успешными советскими карьеристами, постольку главным стимулом их политической деятельности оказалось (за редкими изъятиями) стремление к достижению высокого социально-экономического статуса, а отнюдь не декларируемый большинством из них идеализм. В то же время они, как и вся советская интеллигенция, больны неким универсальным дилетантизмом и одновременно глубоко поражены комплексом превосходства. Таков характер политической деятельности элиты, которую можно назвать демонстративной.

Второй вопрос - почему даже в условиях явной угрозы проигрыша на выборах, главные демократы страны - СПС и "Яблоко" - не смогли объединиться и с блеском вместе проиграли. Ответ на этот вопрос тоже очевиден: в отсутствии программ реальной политики им незачем консолидироваться, но зато при объединении возникает угроза сокращения числа постов для лидеров. Именно поэтому магическое слово западной демократии 'коалиция' не работает в России: у нас партии и фракции не объединяются, а, напротив, размножаются вплоть до того размера, когда происходит полная аннигиляция смысла существования этих партий.
Сегодня мы видим именно такую аннигиляцию демократических партий. Можно сказать, что современная 'демократическая элита' практически уже умерла, а ее лидеры оказались абсолютно недееспособными, но они по-прежнему изо всех сил сопротивляются своим политическим похоронам. Одним из популярных способов борьбы со своей политической смертью для 'элиты' стало провозглашение своего рода политического апокалипсиса, когда как катастрофу для российской демократии она трактует свое состояние тревоги в результате потери привычных власти и влияния.

Очевидная недееспособность российских демократов имеет три крайне серьезных негативных последствия. Во-первых, их вялотекущая и слабая профессиональная законотворческая деятельность стала одним из главных препятствий в формировании полноценного правового пространства. Дефектность законодательства является базой для коррупции и произвола власти и ее силовых структур, от которых не защищены все граждане. Во-вторых, сохранение в существующем виде сегодняшней 'демократической элиты' и "демократических партий" исключает участие в политике современных молодых интеллектуалов, и, соответственно, позитивное развитие политической жизни в России. И, наконец, надоевшая большинству россиян высокопарная политическая демагогия 'элитных демократов', на фоне их демонстративного благополучия, прямо работает на 'патриотов', умело использующих неполноценность 'демократической политической элиты' для компрометации самой идеи демократии.

'Патриоты' "а ля рюс"

Для мировоззрения русских 'патриотов' всегда была и остается характерной антагонистическая внутренняя противоречивость. Чтобы это обнаружить, достаточно сопоставить их базисные тезисы (аксиомы) и практическое развитие 'патриотической' идеологии. Главные аксиомы: 'Россия для русских', поскольку русские составляют абсолютное большинство населения (этот лозунг, по свидетельству Центра этнополитических исследований (ЦЭПРИ), поддерживают свыше 60% представителей этнического большинства и отстаивают свыше 200 общественных организаций). 'Русский народ - великий (самый великий в мире) народ', что развивается через ряд других аксиом: 'российская культура - самая великая мировая культура'; 'православие - самая великая и правильная христианская религия', 'русские - самый добрый и терпимый народ на свете'. Казалось бы, процессы колонизации (и сохранения территории колоний) прямо противоречат идее 'Россия для русских'. Но нет, вся российская история свидетельствует, что 'патриоты', ратуя за 'сохранение и развитие национальных границ' (т.е. за захват территорий других народов), одновременно обвиняли и обвиняют эти колонизированные, как правило, против их воли, народы в нанесении вреда русским.

Есть и другое вопиющее противоречие. Хотя основной идеей русского патриотизма являются утверждения о величии русского народа и его доминировании, 'патриоты' во всех бедах и проблемах своего народа традиционно обвиняют евреев и неких 'жидомасонов' - теоретически трудноопределимую категорию. Но сложно вообразить, что могло и может подчинять элиту великого и могучего русского народа власти незначительного национального меньшинства - евреев, число которых в стране никогда не составляло и трех процентов от численности русских. К тому же права евреев и в Российской империи, и большую часть времени существования СССР были значительно меньше, чем у русских. В империи - черта оседлости, процентная норма и т.д.; в Союзе - знаменитая 'пятая группа инвалидности'.

В СССР, согласно опубликованным в "Известиях ЦК КПСС" данным, в структуре высшей партийной власти (члены и кандидаты в члены Политбюро (Президиума), Оргбюро и Секретариата ЦК КПСС) за период 1919-1990 гг. из 193 человек было 12 евреев (10 до 1929 года, 2 с 1930 по 1939 гг., ни одного за следующие 40 лет). При том, что русских было 130. А сегодня большинство евреев, большая часть евреев наполовину и даже на четверть - эмигрировали из России. Оставшиеся в стране две с лишним сотни тысяч евреев - это, главным образом, пожилые люди, как правило, не говорящие по-еврейски и отнюдь не просионистски настроенные, т.е. фактически - русские интеллигенты. Наконец, если русские 'патриоты' констатируют величие русского народа и одновременно его особую доброту и терпимость, то почему они так упорно призывают россиян к непримиримой борьбе с 'русскоязычными' вплоть до их физического уничтожения?

Эту синкретическую систему мышления русского 'патриота', которая строится на противоречащих друг другу вплоть до конфликта основных постулатах, можно назвать постмодерном 'а ля рюс' или аграрным постмодерном. С одной стороны, в русском 'патриотизме' доминирует система ценностей аграрного общества, с другой, в его идеологии присутствует плюрализм взаимоисключающих мнений, характерный для традиционного общества. Понять эту странную логику 'патриотической идеологии' можно, лишь нарисовав культурно-психологический портрет типичного русского 'патриота' и одновременно рассмотрев исторические корни русского 'патриотизма'.

Сегодня главные задачи типичного русского 'патриота': доказывание величия России и борьба с ее врагами - 'жидомасонами', американцами, кавказцами и многими другими. 'Патриот' уверен, что весь западный мир ополчился на Россию и на него лично, а евреи - это главные эмиссары этого мира. В то же время патриот как бы доказывает правоту знаменитого афоризма Шопенгауэра, поскольку парадоксальным образом всё, чем он так гордится как выдающимися свойствами русской нации, не принадлежит к его личным достоинствам.

Прежде всего, русский 'патриот', при всей его гордости 'великим и могучим' русским языком, как правило, и говорит, и пишет на упрощенном, грамматически и логически дефектном пиджин-языке. Язык зацикленных на 'патриотизме' россиян сегодня развивается как совокупность слабо связанных с литературным языком сленгов различных профессиональных, социальных, возрастных групп, которые объединяет злоупотребление матом. В результате главный вклад в русский политический язык всех представителей современного русского 'патриотизма' (в широком смысле слова) - это формирование политических жаргонов как конструкторов из примитивных тезисов. Фактически, это лозунги и призывы - глобально ксенофобные у национал-патриотов, державно-патриотические у державников, народнические у коммунистов и социалистов.

Идеологов 'патриотизма' отличают длинные патетические рассуждения с крайне сомнительной логикой. Так, Станислав Белковский, державник с претензиями на глубокий интеллектуализм, пишет на жаргоне патриотических подворотен и не может протянуть логическую связь и на пару абзацев. Даже блестящий стилист Эдуард Лимонов безнадежно теряет литературный язык в своих политических эссе, превращая их в нудную смесь лозунгов и путаных рассуждений неизвестно о чем.

Сегодня фактически все 'патриоты', независимо от уровня образованности и интеллекта, претендуют на роль глобальных идеологов, а все глобальные идеологи - на роль подлинных патриотов. При этом безмерный глобализм их идеологии не мешает 'патриотам' быть противниками международной технологической глобализации. В мировом технологическом и политическом прогрессе российским 'патриотам' нет достойного места, так как их протест против глобализации - это фактически протест люмпенов против профессионалов. По сути, российский 'патриотизм' (националистического или коммунистического толка) смыкается с идеологией международного терроризма. Это реакция традиционалистского сознания на модернизацию по западному типу, крайним проявлением которой и является фундаментализм, причем вовсе не обязательно исламский - он может быть и православным, и коммунистическим.

В то же время, хотя русский 'патриот' показательно гордится русской культурой, но, увы, не слишком значительны и ее влияние на него, и его личный вклад в эту культуру. Как он ни гордится Пушкиным и Лермонтовым ('русскоязычными', а не русскими, в его терминологии), Гоголем и Достоевским, Толстым и Чеховым, Соловьевым и Бердяевым - но и идеи патриота, и его речь весьма далеки от классиков. Источники мировоззрения даже образованного русского 'патриота' - это черносотенная идеология 'русскоязычных' руководителей и покровителей "Союза русского народа" (Плеве и наиболее одиозные представители царской семьи с ее многочисленными женами-немками), это расистские идеи совсем не русских идеологов национал-социализма, это людоедские принципы тоже отнюдь не русского по происхождению Иосифа Джугашвили, это длинные, логически слабо артикулированные тирады отцов церкви и т.д., и т.п.

Все это разбавляется случайными и сомнительными знаниями из истории и объединяется множеством патриотических аксиом, которые для истинного патриота по определению не нуждаются в обосновании. Создается впечатление, что русские 'патриоты' просто не способны не только создавать, но даже усваивать русскую культуру - она для них слишком сложна и - употребляя их собственный жаргон - слишком 'духовна'. В результате в доступной для заядлых 'патриотов' 'культурной сокровищнице' - только однодневки ('шедевры' соцреализма, нудные 'патриотические' романы, примитивные боевики и детективы).

Трудно обнаружить следы вклада заядлых 'патриотов' и в отечественные научно-технические достижения. Видимо, существует некая закономерность: выдающимся россиянам некогда, незачем, да и неинтересно бороться с 'врагами русского народа' и вынюхивать следы 'жидомасонов'. А активным русским 'патриотам' некогда, незачем, да и никак не получается оставить свой след в том, чем они так гордятся в соответствии с известным русским народным принципом 'мы пахали'. Зато в людоедской политике советской власти и в маразматических антинаучных достижениях роль 'патриотов' крайне велика.

Так, среди предшественников современных русских 'патриотов' - советских русофилов-ксенофобов - преобладали крайне успешные совковые карьеристы, высокопоставленные советские чиновники и партийные деятели, психологию которых хорошо описывает известная песня: 'Мы не пашем, не сеем, не строим, мы гордимся общественным строем'. Вот один из парадоксов культурных предпочтений 'патриотов' - немалая часть того, чем они гордятся как великим русским кино, создана 'русскоязычными' Эйзенштейном, Роммом, Параджановым. То же самое относится и ко многим из тех реально патриотических песен, которые 'патриоты' так любят петь во время застолья - увы, они тоже написаны 'русскоязычными' композиторами и поэтами. И даже самый патриотический из всех великих русских композиторов - А.П. Бородин - сын грузина. И по сей день среди известных на весь мир россиян отсутствуют профессиональные русские 'патриоты', зато по-прежнему много русскоговорящих. Видимо, сохраняется главный принцип - одним некогда быть профессиональным патриотом, другим некогда делать что-то серьезное в профессиональном отношении.

Истоки современного русского 'патриотизма' следует искать в национальной истории, когда столетиями именно ксенофобный ура-патриотизм (великодержавность, народность и борьба с врагами народа) в самых различных формах, вместе с массой нереальных обещаний, предлагался русскому народу, как своего рода панацея от всех его бед. Именно этот патриотизм традиционно играл и играет роль специфического идеологического занавеса над реальной деятельностью власти в собственных интересах.

Результат такого развития русского 'патриотизма': главным фундаментом государства было и остается стремление и народа, и власти отстоять свои особые права. Для народа - это право не отвечать за свою судьбу самим, а требовать достойного уровня жизни от власти. Для власти это означает бесконтрольность, дающую фактическую возможность сохранять всю технологическую и правовую отсталость России, не развивая страну по общим нормам демократического мира в интересах всего населения. Оказалось, достаточно придать отсталости статус ценного национального достояния - 'особого пути России', и сразу можно гордиться неполноценностью страны в сфере экономического и технологического развития и низким уровнем благосостояния большинства граждан. Державность, соответственно, понимается как использование производительных сил страны преимущественно для непроизводительных сфер - содержания армии и власти, расширение влияния России в мире через страх перед ее оружием и т.д., и т.п.

При этом ни патриотизм, ни державность, ни даже коммунистические и социалистические убеждения не мешают политической и чиновничьей элите и церковным иерархам использовать технологические достижения 'врагов' России (лучшую бытовую технику и шикарные иномарки), покупать квартиры и особняки, а чиновникам - непрерывно повышать себе оклады, красть бюджетные деньги, брать взятки. Наши главные 'патриоты' сегодня - коррумпированные политики и чиновники, наживающиеся на криминале силовики и даже непосредственные представители криминала. Именно они предлагают рядовому человеку, как всегда, потерпеть и подождать 'с верой в особый путь России'.

Конечно, взрослые люди имеют право на свой выбор - и должны сами нести ответственность за него. Поэтому главная трагедия, которую сегодня несет России русский 'патриотизм', относится уже не только к настоящему страны, но к ее будущему. В его ксенофобную идеологию, а нередко и в квазипатриотическую криминальную деятельность, всё более вовлекается молодежь. Лидеры 'патриотов' в своих интересах используют неизбежные в переходный для России период проблемы подрастающего поколения. У многих молодых людей их нереальные амбиции разогреты рекламой и 'патриотической' идеологией, профессионализм низок, будущее неопределенно, а роль старшего поколения, как определителя позитивного выбора в их жизни, крайне невелика. В конечном итоге, зараженные ксенофобным 'патриотизмом' молодые люди не только теряют возможность играть самостоятельную и позитивную роль в обществе, т.е. быть полноценными профессионалами и законопослушными гражданами, но несут этому обществу прямую угрозу. В то же время для большинства лидеров 'патриотизма' их идеология стала высоко оплачиваемым и безопасным бизнесом.

Время новой элиты

И демократы, и патриоты в России верят, что можно успешно идти по пути догоняющего (или даже обгоняющего - по версии патриотов) развития. Демократы считают, что надо просто поменять все институты, инфраструктуры, производственные и прочие технологии, и, наконец, менталитет россиян на их аналоги, успешно себя зарекомендовавшие в индустриально развитых странах. Логичное завершение такого подхода - замена всего населения. В то же время, патриоты говорят, что надо лишь убрать демократов из власти, а права остальных граждан ограничить - и всё наладится само собой. Коммунисты, в свою очередь, мечтают повторить чудо Христа - но уже в сфере индустриального развития - поднять до современного уровня тысячи промышленных и десятки тысяч сельскохозяйственных предприятий средствами бюджета, который мизернее расходов крупной промышленной компании в США. И демократы, и патриоты, и коммунисты, создавая свои теоретические конструкции, как правило, возлагают обязанность реализовать их на других и, соответственно, обвиняют этих других во всех проблемах России. При этом в стране не просматривается ни истинных демократов, ни истинных патриотов.

Если все-таки принять за аксиому, что благом для России должна стать модернизация всех ее традиционалистских структур с целью преодоления отставания во всех сферах жизни, то в этом случае необходимо выполнить две задачи. Первая - оказать противодействие дальнейшей эскалации в обществе державно-мессианского фундаментализма. А для этого должны заработать демократические Закон, Школа и Пресса. И вторая - добиться, чтобы большинство в политической и управленческой элите страны заняли профессионалы, которых поддержат своим авторитетом представители настоящей элиты.
А решить эти задачи можно благодаря реальной правозащитной деятельности, демократическому законотворчеству и его планированию.

Но самые лучшие законы никогда не заработают, если граждане не получат соответствующего современным общественным запросам образования и не достигнут необходимого уровня культуры, причем не только правовой. К сожалению, качество не только образования, но и, прежде всего, воспитания в российской школе определяется сегодня той массой педагогов, которая, во многом благодаря государственной политике, представляет собой по сути маргинальный класс. Низкий уровень материального достатка и социального статуса, практически полное отсутствие чувства ответственности за свою работу - вряд ли способствуют высокому качеству образования.

Кардинальная реформа образования необходима, причем провести ее можно в нынешних российских условиях лишь за счет резкого сокращения расходов на силовые структуры. Изменение пропорционального деления бюджета должно привлечь более квалифицированные преподавательские кадры, сократить число 'дутых' вузов, куда молодежь стремится, скрываясь от армии. Во всяком случае, идея введения полностью платного образования или даже сокращения объемов бесплатного - для России сегодня самоубийственна. Число люмпенизированной молодежи возрастет на порядок, чему порадуются лишь профессиональные руководители "патриотически"-фундаменталистских организаций.

И все же, перспектива существует. Все больше молодых россиян получают хорошее образование в хороших вузах. Новое поколение уже не говорит, а делает, не потрясает идеологическими знаменами 'Свободы-Равенства-Братства', а просто руководствуется в своей деятельности принципами 'Свобода-Собственность-Закон'. Тот самый рациональный технологический подход к бизнесу, к политической деятельности, которого были лишены их предшественники, и которым они обладают уже в большей мере, настраивает на оптимистический лад.
В таком случае: как привлечь на место чиновников-'троечников' этих российских 'гарвардских мальчиков'? Сами они не политики, не борцы, а лишь эффективные наемные менеджеры. Их социальный слой еще весьма непрочен и немногочислен, чтобы он мог стать основой для создания новой демократической партии.

Некоторыми политологами давно рассматривается вариант, согласно которому нынешний президент может сыграть для России роль Пиночета в более мягком варианте, а именно - провести в стране авторитарную модернизацию. В этом случае, при ограничении демократических свобод (что мы уже имеем) и отсутствии сколь-нибудь ярких оппозиционных политических деятелей, именно молодые профессиональные эффективные управленцы проведут необходимые экономические реформы и сформируют новую политическую элиту, которая в нужное время займется и реформами политическими. Однако, судя по нынешней кадровой политике правительства, такой вариант выглядит несколько утопично.

Другой вариант, когда профессионалов-управленцев поведут за собой в процессе политической борьбы оппозиционные лидеры. Но представим, что в России произошла 'оранжевая революция'. Кто бы мог сегодня возглавить ее, кто придал бы харизматичности общенациональному протесту?
Вот еще одна цитата одного из бывших видных сотрудников администрации президента Ельцина: 'У нас практически нет элиты. Потому что элита - это слой людей: а) на которых равняются и б) которые добиваются успеха не за счет использования административного ресурса или кресла, в котором сидят, а за счет своей нравственной позиции и своего веса в обществе. Пушкин - элита. Сахаров был - элита. Даже выдающиеся артисты - элита, потому что они добиваются успеха благодаря собственным талантам и достоинствам. А те, кто сидит у власти, - нет. Власть имущие - это всего-навсего получившие власть, а не властители дум'.

Попытки модернизировать Русское государство проводились неоднократно. Способов такой модернизации мировая история знает всего два: реформы 'сверху' и революция 'снизу'. Классические примеры - Великая французская революция и реформы Мэйдзи в Японии - привели к вполне сопоставимым результатам. В России последствия попытки модернизировать страну 'снизу' в 1917-м ощущаются до сих пор. Относительно удачными, хотя и не до конца, были реформы 'сверху' - авторитарные петровские и довольно либеральные Александра II. Впрочем, ни те, ни другие так и не решили проблему отставания России от ведущих мировых держав.
Возможно, решать эту проблему и не надо. В конце концов, не могут же все мировые державы быть ведущими... Возможно, России надо сосредоточиться на строительстве понятной, эффективной, работающей на интересы всех граждан системы управления, а уж после реализации этой идеи задумываться о том, куда кого и зачем вести.

Руслан Линьков