Россия глазами прибалтов

Железный занавес времен Холодной войны сменился цифровым. Он еще менее проницаем: если раньше Россию делали пугалом только на Западе, то теперь делают и в ближнем зарубежье. Еще немного, и там тоже заговорят о медведях на Красной площади.

«Он так играет языком», - говорит прибалтийская русская, восхищаясь творчеством какого-то философа. В целом речь ее кажется напряженной, будто бы каждое слово, произнесенное на русском языке, она тщательно взвешивает и старается выговорить правильно. Позднее выясняется, что она уже много лет замужем за латышом, коллеги по работе сплошь латыши, а из русских осталась только мама. То, что День Победы она не отмечает - это норма. Что для этих людей Россия, что они о ней знают? Ведь на дворе 2012-й, а это значит, что рожденным после распада СССР детям уже без малого 21 год.

Латвия - бывшая союзная республика, когда-то исправно выполнявшая функции витрины Советского союза. Юрмала, концертный зал Дзинтари, ресторан «Перле», улочки Старой Риги – все это доступно в том или ином виде и сейчас, разве что «Перле» давно сгорел, а от Юрмалы осталась одна Йомас, которую не стыдно демонстрировать туристам. Тогда русскоязычных в Латвии проживало 50 процентов, в 2012 году около 40. В исторической перспективе 21 год – это ничто, пылинка. Мы помним, что была Юрмала, во всяком случае, поколение тех, кому сильно за тридцать, а что знают о нас в Прибалтике?

«В России все пьют растворимый кофе», - уверенно говорит мне женщина 40 лет от роду, парикмахер. Она часто ездит отдыхать в Турцию, Египет и иногда к родственникам в Пермь. «Нас не понимали в Питере, а мы не совсем понимали питерцев, хотя говорили на одном языке», - это молодой человек, 21 год. Он окончил школу с билингвальным методом обучения, то есть обучение проводилось на 60 процентов на латышском. В Россию переезжать не собирается, хочет выучить латышский язык в совершенстве. Он с удовольствием читает Новодворскую. Искренне сожалеет, что не познакомился с Валерией Ильиничной, когда та на пару с Боровым митинговала у российского посольства в Риге в день выборов президента. И уверен, что более полицейского государства, чем Россия, на Земле нет.

Девушка, студентка русской филологии, 21, восторженно написала следующее: «Что для меня Россия? Все. Россия – это Медведев, Путин, Красная площадь, «Россия – добрая душа», Третьяковка, МХАТ, это мое родное!»

Конечно, ничего удивительного. 21 год – это целое поколение, живущее уже в другой стране со своей версией нашей истории. Для прибалтов мы - враги и оккупанты, и, естественно, что часть русскоязычной молодежи невольно попадает под пресс пропаганды. Взять хотя бы латвийских политиков вроде Виктора Макарова или Вячеслава Домбровского. Оба старше тридцати, оба утверждают, что они русские - и оба со зверским акцентом доказывают, что Россия их оккупировала в 1940-м. Но все же чуточку обидно – Рига находится в примерно 900 километрах от Москвы, а уж Псковская область и вовсе граничит с Латвией. Так почему же наши русскоязычные соседи живут в мире иллюзий?

Причин тому множество, объективных и субъективных.

Скажем, не так давно латвийские русские с расширенными от ужаса глазами делились шокирующей информации о жизни в РФ, выложенной на сайтах типа Putinskaya Rossiya. Проблемы были преувеличены в стократном размере и сопровождались пугающими снимками. В России явно не все хорошо, и даже очень нехорошо, но пока страна еще не похожа на Хиросиму после ядерного взрыва. Однако соотечественники верили.

Образованный и эрудированный латыш Петерис Авотиньш убежден, что 6-го мая в Москве во время «Марша миллионов» массово хватали на улицах ни в чем не повинных людей и кидали в тюрьмы. Он гвоорит, что ничего другого слушать не желает, потому что уж ему-то лучше знать о мощи кремлевской пропаганды. Латышам легче верить в запредельность российских ужасов, чем замечать, как обнищала и обезлюдела на глазах его родная Латвия. Ведь это ничего, что Петерис Авотниьш стоял у руля Латвийского Пароходства, поплывшего на дно, в том числе, благодаря его усилиям.

Послушав мнения латвийцев о России, можно прийти к парадоксальному, на первый взгляд, выводу: иновещанию Russia Today, сколько бы денег на него в Москве ни выделяли, все еще далеко до медиаактивности российских оппозиционеров по силе воздействия на внешнюю аудиторию. В принципе, это понятно: негатив о России всегда охотнее транслируется крупнейшими международными СМИ.

Потом, приехав из Латвии в Россию, люди начинают искать там то, о чем им рассказывали. И ведь находят. Журналиста Андрея Мамыкина, приехавшего в столицу России по работе, судя по его статье, чуть не затолкали в метро до смерти, чуть не избили футбольные фанаты, отобрали кассету из телекамеры, обдурили в такси и заставили часами ждать согласованного интервью - и все это случилось с ним в один день. В конце Мамыкин резюмирует: неонацисты Райвис Дзинтарс и Имантс Парадниекс – просто мальчишки на фоне стычек московского ОМОНа с оппозицией. В которых сам он, правда, участия не принимал.

Другой латвиец очень озабочен правами узбеков. Жить в Москве узбекам крайне опасно, пишет он, - есть серьезная угроза убийства на национальной почве. Другой латвийский журналист с яркой восточной внешностью вообще не хотел туда ехать: как только он окажется на этой обагренной кровью иммигрантов земле, его непременно зарежут. Третий поехал в Россию международным наблюдателем. Он подробно описывает, как ему не продали сим-карту по латвийскому паспорту, как организаторы не обеспечили транспорт, а потом не заплатили ему денег. Это шокировало гостя, ведь в Латвии сим-карты продают даже по паспорту Анголы, организаторы никогда не прокалываются, и с деньгами обмана ну просто не бывает. В общем, Африка ужасна, Африка опасна – не гуляйте в Африке, дети, никогда.

Конечно, представления прибалтов о России во многом определяются тяжелым историческим бэкграундом, и потому имеют свою специфику. Скажем, в союзной Белоруссии таких ужасов не рассказывают - но после серии экономических войн и кризисов в двухсторонних отношениях общие воззрения на РФ у белорусов тоже стали негативными.

Ввязываться в бесконечный и непродуктивный спор об интерпретации фактов не хочется. В этом дискурсе гораздо важнее эмоциональная подоплека. Кто-то сочувствует. А кто-то откровенно злорадствует. Как рижский режиссер Алвис Херманис, поставивший «Онегин. Комментарии». Там только один положительный герой – Дантес. А Пушкин, грязная макака, жует банан, сидя на корточках на столе.

Елена Ланская