Posted 10 декабря 2019,, 17:02

Published 10 декабря 2019,, 17:02

Modified 1 февраля, 00:27

Updated 1 февраля, 00:27

Осудили или засудили? Чем закончилось дело о теракте в петербургском метро

10 декабря 2019, 17:02
Обвиняемые в причастности к страшной трагедии получили от 19 лет до пожизненного. Однако в их виновности уверены далеко не все.

С момента теракта в петербургском метро прошло более двух с половиной лет. За это время следователи набрали улик на несколько сотен томов, в которых трудно разобраться неискушенной публике. В апреле 2019 года к процессу подключились московские судьи, которым предстояло вынести вердикт в этом сложном деле.

Процесс закончился 10 декабря, когда огласили приговор одиннадцати обвиняемым. Всех фигурантов признали виновными, а впереди только апелляция, которая, будем честными, вряд ли что-то изменит.

«Росбалт» рассказывает, как прошло знаковое судебное заседание, и чем так примечателен этот процесс.

А дело было так

Взрыв в петербургском метро произошел 3 апреля 2017 года. Трагедия унесла жизни 16 человек. Пострадавших, по официальным данным, оказалось больше — 103. Случившееся тут же квалифицировали как теракт, а предполагаемым смертником оказался некий Акбаржон Джалилов. При этом заказчика до сих пор не нашли.

В итоге следователи вышли на одиннадцать уроженцев республик Средней Азии, которые проживали в Петербурге и Московской области. По версии следствия, обвиняемые вступили в сговор, чтобы организовать серию взрывов. Причина теракта — действия России в Сирии.

Официальная версия звучит так. Смертник Джалилов вступил в террористическую организацию «Катиба Таухид валь-Джихад» (запрещена в РФ) и прошел обучение в Сирии. В марте 2017 года мужчина приехал в Петербург и организовал взрыв в метро. Помощь ему так или иначе оказывали другие фигуранты дела.

Подсудимых обвинили в подготовке теракта, изготовлении и хранении взрывчатых веществ, хранении оружия и других эпизодах.

Во время допросов фигуранты признались в содеянном. Уже в суде они забрали свои слова обратно и заявили о пытках со стороны следователей.

Сроки, штрафы, крики

Девять месяцев обвиняемые доказывали в суде непричастность к теракту. Плач, истерики, недовольные возгласы и сухие факты о нестыковках в деле — вот оружие, которое использовали подсудимые. Решающий день для фигурантов настал 10 декабря. Московские судьи приехали в Петербург для оглашения приговора.

Гособвинитель просила о четырех пожизненных заключениях, но суд назначил высшую меру только одному — Аброру Азимову. Мужчину направят в исправительную колонию строгого режима и назначат штраф 800 тыс. рублей.

По версии следствия, Азимов был посредником в финансировании теракта. Он переводил предполагаемому смертнику деньги, полученные из Турции, а также снабжал его инструкциями по изготовлению бомбы. Сам подсудимый отрицал вину в причастности к теракту, хоть и подтвердил факт денежных переводов.

Мужчина якобы являлся одним из тех, кого пытали в «секретной тюрьме ФСБ», о чем он неоднократно заявлял.

Другим подсудимым назначили менее суровое наказание: от 19 до 28 лет лишения свободы, а также штрафы более 500 тыс. рублей. Примечательно, что суд удовлетворил требования метрополитена. Это значит, что на плечи подсудимых также ляжет уплата почти 700 тыс. рублей.

Для кого-то — сухие факты, но не для фигурантов дела. Судебное заседание 10 декабря закончилось истерикой Шохисты Каримовой — единственной женщины на скамье подсудимых. Она начала кричать и биться о стеклянную кабину — так называемый «аквариум». Две девушки в зале суда скандировали в унисон: «Не-ви-нов-ны! Не-ви-нов-ны!» Как и полагается, со слезами на глазах. Пламенные речи чуть позже дали адвокаты и потерпевшие по делу.

Процессуальная путаница

Само собой, заседание 10 декабря — не финальный аккорд. Защитники тут же подтвердили, что подготовят жалобу в вышестоящую инстанцию. Не получится там — прямая дорога в Европейский суд по правам человека, заявил адвокат Виктор Дроздов.

Мотивация простая: не столько поставить очередную галочку в юридическом деле, сколько подтвердить опасения в фальсификации доказательств следствием. О процессуальных проблемах защитники говорили постоянно, и громче всех — тот самый Дроздов.

Вызывает сомнения, например, статус смертника по делу. Адвокат не раз подчеркивал, что в деле отсутствуют документы, подтверждающие даты смерти и погребения. Результаты ДНК, которые фигурируют в деле, могут принадлежать и не смертнику, считает защитник. В итоге Дроздов подал заявление на розыск. Результаты неизвестны.

Неясен также статус вагона, в котором проходил взрыв. Защитник призывал суд провести осмотр на выездном заседании, однако в просьбах отказывали.

Другой нелепостью защитник назвал путаницу в документах. В день теракта разные ведомства взяли на себя ответственность за расследование теракта. Результат — текущее разбирательство проходило без постановления о возбуждении уголовного дела. Это грубое процессуальное нарушение.

Огрехи более крупного калибра — фактические нестыковки в деле. Даже потерпевшие в теракте заявляли, что в расследовании такого рода не должно быть никаких сомнений в виновности подсудимых. Сомнения же были — и о них рассказывали адвокаты и активисты.

Сборник из нестыковок

«Декоративное правосудие», «фальсификации» — подобные образные выражения использовали те, кто выступал на стороне подсудимых. У фигурантов дела действительно появились поклонники, которые передавали записки, еду, одежду в СИЗО. Причина внезапно возникшей эмпатии проста: расследование не похоже на «прозрачное».

Конечно, главный довод — сообщения о пытках, давлении на подсудимых. Если верить словам обвиняемых, братьев Аброра и Акрама Азимовых, Мухаммадюсупа Эрматова пытали в «секретной тюрьме ФСБ». В таких условиях признательные показания — закономерное следствие. О насилии и давлении заявляли также другие участники процесса. Судьи не признали доводы подсудимых.

В сети в свое время распространили видео задержания фигурантов дела. Обвиняемые заявляли, что кадры — постановочные. В теории суд мог оценить видеоматериалы, однако приобщить доказательства отказался, утверждают адвокаты.

Процедура расследования также не вызывает доверия у подзащитных. Отсутствие подписей в протоколах, переводчики без квалификации, незаконные ночные допросы — малый перечень нарушений, из-за которых доказательства могли бы признать недопустимыми.

Главным местом действия являлась, можно сказать, «резиновая» квартира на Товарищеском проспекте. Там проживали большинство обвиняемых. Там же обнаружили взрывные устройства. Там же проводили обыски сначала «неофициальные лица», а затем — уполномоченные следователи.

Активисты не раз указывали, что обвиняемые оказались на скамье подсудимых просто потому, что проживали вместе в одном помещении, тогда как доказательства просто «подгоняли» и фальсифицировали.

О подкидывании улик фигуранты дела говорили уверенно: бомбы в квартире не было, гранаты оказались в сумке по чьей-то вине, одежду обмазывали взрывчатыми веществами — и далее в том же духе. Подтвердить или опровергнуть такое сложно.

Сочувствию здесь не место

Напомним, пострадавших в ходе теракта было много — 103. На оглашение же приговора пришли единицы, зато — заинтересованные в справедливом исходе дела.

Потерпевшая Марина Сиетер не раз приходила на заседания и внимательно следила за процессом. Действия суда женщина оценивает положительно.

«Конечно, злоумышленники должны быть наказаны. Страшное нечеловеческое злодеяние они совершили, поэтому они должны быть по всей строгости закона наказаны», — рассказала Сиетер. Пострадавшая имела в виду всех 11 фигурантов дела — сомнения в их вине не возникали.

Схожим образом мыслит и другая потерпевшая, Наталия Кириллова, которая была в том самом вагоне, где произошел взрыв. Женщине поставили третью группу инвалидности. Контузия, панические атаки, проблемы с передвижением — малая часть последствий теракта.

«Я была нормальным человеком и стала инвалидом. И я должна жалеть этих людей? Почему меня никто не жалел?» — отметила женщина. По ее мнению, недопустимо сочувствие к подсудимым, а сроки заключения могли бы быть и побольше. Пострадавшая посетовала, что в России отменили смертную казнь, а под конец речи озвучила громогласное: «Собаке — собачья смерть!», имея в виду предполагаемого смертника.

Такие категоричные оценки Кириллова давала уже после приговора. Любопытно, что за несколько часов до этого потерпевшая усомнилась в некоторых действиях судей. «Почему суд не дал обвинению слово (по поводу возможных пыток обвиняемых — „Росбалт“)? Почему не проверили версию о насилии? — задавала вопросы женщина. — В этом деле не должно быть никаких подводных камней».

Однако подводные камни до сих пор остаются. Выбор — непростой, вариантов — несколько. Верить в справедливость обвинений и наказать негодяев? Обвинить государство в очередной фальсификации и отпустить подсудимых? Занять какую-то промежуточную позицию и полностью потеряться в догадках: а кто же все-таки виновен?

Никита Строгов