«Авантюризм — великая вещь, особенно в искусстве»

Александр Валентинович Кондратьев — художник и педагог, член Союза художников РФ, активный участник и организатор более восьмидесяти выставок в России, Франции, Германии, Америке. Кондратьев — основатель и идеолог художественной группы «Кочевье» и основоположник «Школы Варварского Аналитизма». Об основании группы, сыгравшей одну из ключевых ролей в развитии современного петербургского и российского искусства, о годах ее становления и развития, а также о ее художественных особенностях и методах, Александр рассказал в интервью обозревателю «Росбалта»

— Александр, до того, как вы объединили вокруг себя множество талантливых художников, вы получили очень сильную теоретическую и практическую базу. Расскажите о годах вашего обучения, предшествовавших созданию «Кочевья».

— К моменту моего поступления в институт имени Мухиной я уже был достаточно подготовленным студентом, за плечами у меня было законченное Минское художественное училище. Поэтому я не просто учился, но и помогал другим студентам, и хотя группа и была сильная, мне хотелось чего-то большего, была даже мысль уйти из института.

Но, к счастью, на втором семестре первого курса к нам пришел Станислав Петрович Мосевич, совершенно уникальный человек, и все сразу встало на свои места. Он стал давать лично мне задачи, которые меня окрылили. Через некоторое время мне сказали, что у Мосевича есть друг, Александр Зайцев, который ведет научное общество по рисунку. Конечно же, я попросил меня туда отвести. И тогда я полностью погрузился в работу: после окончания занятий в институте я шел в студию либо к Зайцеву, либо к Мосевичу, и так в течение нескольких лет.

— Арт-группа «Кочевье» на сегодняшний день представляет собой очень важный пласт в современном искусстве. Расскажите, пожалуйста, о том, как была основана группа и о первых этапах ее развития.

— У меня всегда была тяга передавать знания, и после окончания института в 1983 году вокруг меня стали собираться молодые художники, одним из первых был Александр Голомазов. Но нам нужно было свое помещение для работы. В то время существовала такая практика: когда здание уходило на капремонт, сотрудники жэка давали кому-нибудь ключи, чтобы там не поселился непонятно кто. Так мы заняли огромную пустующую квартиру и, поскольку комнат там было много, подтянулись и ребята, которые жаждали знаний. В то время я уже смог по конкурсу войти в преподавательский состав «Мухи» и преподавал очень активно, приобрел авторитет у студентов и педагогов.

Ребята, которые занимались со мной в студии были уже взрослыми и не могли рассчитывать на помощь родителей. И я сказал им такую фразу: «Вы будете поступать не один год, а если поступите, то неизвестно, какой преподаватель вам попадется. А так вы будете учиться у одного из лучших педагогов института». Я мог позволить себе такое сказать, хотя доля нахальства тут тоже была — не без этого. Но авантюризм — великая вещь, особенно в искусстве. Они поверили мне и стали заниматься по той программе, что я им предложил. Мы изучали обратную, сферическую перспективу, работали с образом, с цветом.

Готовой программы как таковой не было, это был эксперимент, в том числе и для меня. Мы сузили палитру до необходимых цветов. Этот прием я назвал принципом достаточности. Термин пришел из физики, а мой знакомый ученый объяснил его так: принцип достаточности — это когда тебе хватает ста рублей на коробку спичек, а достаточно десяти копеек. Эта теория врезалась мне в душу, и я поставил вопрос следующим образом: если тебе хватает двух цветов чтобы выразить мотив, то этого достаточно, все остальное имеет уже декоративный смысл, а если не хватает, то тогда уже добавляй.

Так мы стали добавлять пары контрастирующих цветов. Допустим, зеленый, но не простой, а окись хрома — теплый, изумрудный цвет, а в пару к нему терракотовую краску — английскую красную. Таким образом возникли совершенно осмысленные в цвете и рисунке работы. В 1987 году мне предложили поучаствовать в основании клуба НЧ-ВЧ (Низкие частоты — высокие частоты). Мы перебрались туда и работали в клубе с самого основания и до закрытия в 1991 году. Эпоха НЧ-ВЧ стала временем окончательного формирования нашей группы «Кочевье».

— Клуб НЧ-ВЧ — место легендарное и отличалось неформальным характером. Интересовалась ли власть тем, что происходило в клубе?

— Да, периодически к нам приходили на проверку люди из Большого дома. Однажды пришла женщина-милиционер в кожаной куртке, будто времен революции, и стала интересоваться чем же мы там занимаемся. А я как раз готовил группу к поступлению, и мы рисовали обнаженную модель. Как только постучали, очень убедительно постучали, надо сказать, модель быстро надела халат и спряталась. Но милиционера не проведешь! Она, видимо, заметила сумку с женским бельем и провозгласила: «Тут кто-то голый!»

Мы стали ей что-то объяснять, но тут вышла натурщица и сказала: «Да, это я, у меня есть документ, что я работаю натурщицей в высшем учебном заведении, имею право». Я тогда отвел эту женщину в сторону и сказал, что неприлично в чужие вещи заглядывать, но я понимаю, случай необычный и это вас сконфузило, наверняка вы увидели такое первый раз. «Нет, извините, — сказала милиционер, — не первый, а второй!»

— К концу 80-х годов группа сформировалась окончательно. Сразу ли пришла к вам известность и как обстояли дела с выставочной деятельностью?

— Мы начали выставляться с 1986-го года, первые выставки проходили в комсомольских центрах. Называли мы их оригинально и нахально: «Молодые гении», «Искусство XXI века», «Мужчины и женщины». Народ возмущался! Но на наши выставки стояли очереди, ведь тогда еще ничего не было, художественная жизнь в городе не била ключом. На одной из выставок мы подумали, что выглядим единым блоком и сильно отличаемся от других, и тогда мы задумались над названием для нашей группы. Однажды к нам в мастерскую зашел Александр Зайцев и перед уходом, глядя на наши физиономии, далеко не у всех славянские, сказал: «Ну, прямо кочевье какое-то!»

Так группа обрела название — и вполне подходящее. Ведь почти все мы были приезжие: Гафур Мендагалиев из Астраханской области, Александр Голомазов с Урала, Сергей Касьянов из Волгограда, Виктор Буртас из Саранска, сам я из Черниговской области. Это играло свою роль, так как мы освещали не абстрактные сюжеты, а быт тех мест, откуда мы родом. Когда клуб НЧ-ВЧ закрылся, один мой знакомый, уезжая за границу оставил нам мастерскую на Галерной улице, и часть кочевников работала там. Мы немного разбрелись по разным местам, но продолжали выставляться и даже обрели известность, стали на слуху. Среди крупных выставок периода 90-х годов были выставки в американском посольстве, в старейшей частной галерее Петербурга, в Мраморном дворце. Выставлялись мы и за границей, как в составе группы, так и по отдельности. География выставок «Кочевья» была очень широкой: Франция, США, Турция, Германия.

— В «Кочевье» состоит множество художников и у каждого из них свой стиль и свои взгляды. Есть ли общая программа и творческие методы, которые объединяют участников группы?

— Все мы изучали геометрию картины, восходящую к искусству нового времени, в основном к творчеству художников ранних эпох — Веронезе, Пуссену. Повлиял на нас и Сезанн. О нем часто говорят как о некой переходной к современному искусству стадии, но я не слышал, чтобы говорили по какой причине, в чем заключается этот переход. Я пытался это объяснить.

Сезанн сжимает пространство: первый план уплощает, вдавливает вглубь, а дальний план, наоборот, выдвигает вперед. Этот перелом, сжатие, требует излома пространства и времени, потому что разные планы увидеть одновременно невозможно. Приемы, разработанные Сезанном, использовали впоследствии кубисты, футуристы. Усвоены они были и нашими русскими кубофутуристами и далее Петербургской традицией — стерлиговцами, филоновцами, а также представителями той школы, которая дала знания непосредственно мне: Александром Зайцевым, Григорием Длугачем.

Еще один источник знаний для нас — русская иконопись. Исходя из всего этого, к конкретным задачам я предлагал конкретные художественные решения. В то время как многие движения ориентировались на Запад и западное искусство, наш интерес был направлен в глубь страны, туда, где царит полнейшая разруха и любовь к дикой природе, которая олицетворяет всю мощь нашей непричесанной русской стихии. Чем дальше от Москвы, тем меньше порядка. А нам порядок и не нужен, нам нужен этот хаос, эта дикая буреломность. Аналитика и изучение геометрии картины — все это изучалось только ради силовых линий, которые так будоражат. В одном из интервью я сказал, что от других аналитических школ мы отличаемся дикостью, стихийностью, варварством. Слово «варварство» к нам пристало и даже трансформировалось в итоге в новый термин — варварский аналитизм.

— Продолжается ли творческая активность «Кочевья» сейчас, в 2020 году?

— Сейчас я продолжаю преподавать, веду практику в мастерской, готовлю ребят к поступлению. Программа моя не такая академическая, как во многих местах, и сильно отличается от стандартных программ для поступления. Вся компания кочевников продолжает активно работать, выставочная деятельность продолжается — индивидуальная, в составе группы или же совместно с другими творческими движениями.

Беседовал Юрий Екимов

«Росбалт» представляет проект «Новые передвижники», знакомящий петербуржцев с ключевыми событиями и именами в художественной жизни культурной столицы.